Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ГЛАВА I ОБО МНЕ, ГАРРИ ЛЭНДРЕТЕ

Мне всегда'казалось, что если я знаю автора или • что-нибудь об авторе, мне легче понять то, о чем он пытается мне-рассказать. Именно поэтому я хочу рас­сказать вам немного о себе. Может быть, это поможет вам лучше понять смысл того, о чем я пишу, даже в том случае, если слова мои не слишком точно будут передавать то, что я хочу сказать. Слоаа, написанные на бумаге—не очень точный способ рассказать о чем-то важном, а что может быть важнее,.чем говорить о де­тях и их мире? Я действительно чувствую собственную несостоятельность, когда думаю о том, чтобы попытать­ся изложить на бумаге- то, что я переживаю рядом с детьми, мои чувства по отношению к детям, веру в де­тей, надежды,.связанные с ними, и значение того. про­цесса, который мы называем игровой терапией, в жиз­ни ребенка. Наверное, я так ценю возможность разви­вать отношения с детьми в игровой терапии именно по­тому, что там для общения нам не нужны слова.

Ребенком я был костляв и неразвит. Я ходил'в сель­скую школу, все восемь классов которой занимались в одной комнате. В этой школе преподавала моя мать. В этой обстановке я научился по-настоящему ценить простые вещи: стремление к победе, любовь к учению, и сочувствие к «побитой собаке»—к человеку, которого •не замечают. Благодаря собственному опыту я остро чувствую детей, которых не замечают.

Мне не всегда было так удобно с детьми, как, я ду­маю, многим из вас, читающих этот текст; и я жалею об этом, потому что я-не почувствовал, не пережил эмо­ционально мир ребенка. О, умом я знаю—я прочел много книг и прослушал университетский курс по раз­витию ребенка, но я только знал что-то о детях. Я не

знал 'детей сердцем, так, чтобы прикоснуться к ним и их миру. Дети находились рядом со мной, я видел их, Но мне просто не приходило в голову общаться с ними. Ребенок был во мне давным-давно вытеснен на задвор- потому что мне хотелось, чтобы меня ценили за то, что я зрелый человек, взрослый. Быть взрослым для меня означало серьезно относиться к жизни, быть от­ветственным человеком. Теперь я знаю, что в некото- ром смысле это была попытка преодолеть чувство не­адекватности из-за того, что в студенчестве и во время работы учителем в школе (мне был тогда 21 год), я выглядел гораздо моложе своих лет, и часто меня при­нимали за учащегося.

Проработав четыре года учителем, получив степень магистра и проработав два года школьным психологом, Л впервые заглянул в мир ребенка, когда работал ас­систентом в Детском Центре Университета Нью-Мекси- Ко. Там чуткий и внимательный коллега, руководивший моей работой над докторской диссертацией, разглядел во мне Качества, о которых я и не подозревал, подтол­кнул меня к работе с детьми, ввел меня в многогран-, рый мир игровой терапии, и передо мной постепенно начал открываться и разворачиваться мир ребенка.

Возможно ли правдиво описать открытие, ставшее поворотным пунктом в жизни человека? Если это можно сделать, то, по-видимому, переживание было мелким, не­значительным, потому что чаще всего слова незначи­тельны и мелки. Вот сейчас я сижу за столом, желая -рассказать о том истинном удовольствии, которое до­ставляет мне установление контакта с детьми, и о том, как эти контакты придают моей жизни новое измере­ние—и я вынужден признаться, что мне это не по си­лам. Как можно описать интерес ребен-ка, его волнение, свежесть и новизну, с которой он подходит к жизни, его невероятную.гибкость? Я чувствую себя бессильным, мой мозг вдруг начинает скрипеть и хромать. О.н поте­рял свою активность. Все каналы открыты, идет поиск. Но не находится слов для того, чтобы описать это пере­живание, хотя само чувство мне хорошо знакомо.

Жизнь нельзя описать; ее можно только чувствовать и-дорожить ею. Описание всегда можно оценить. Жизнь оценить нельзя. Жизнь существует. Она развертывает­ся и вся она—в это мгновение, не больше и не меньше. Мы смотрим на человека и не пытаемся судить этого че­ловека или оценивать его, говоря: «В нем слишком мно-

го (или: слишком мало) жизни». На самом деле одно из важнейших моих открытий состояло в том, что ма­ленькие дети редко оценивают жизнь своих сверстни­ков (если вообще когда-нибудь делают это). Они вза­имодействуют друг с другом и воспринимают другого как непосредственную данность. На заре моего профес­сионального становления я испытал очень сильное и глубокое переживание: безусловное принятие со сторо­ны ребенка. Дети не хотели, чтобы я был лучше или хуже. Я чувствовал, что дети принимают меня таким, каков я есть в данный момент. Дети не пытались изме­нить меня или сделать в чем-то иным. Они любили ме­ня таким, каков я есть. Мне не нужно было притво­ряться. Я обнаружил, что я могу просто быть. Какое же фантастическое чувство освобождения я испытал и продолжаю испытывать всякий раз, когда я нахожусь рядом с детьми! Я и сам в отношениях с детьми исхо­дил из того, каковы они в данный момент, принимал их, их личностный мир, и это был взаимно обогащающий опыт совместного бытия и принятия друг друга.

Первые мои взаимодействия с детьми в игровой те­рапии заставили меня глубоко ценить разворачиваю­щийся перед моими глазами опыт проживания жизни ребенком, и, в свою очередь, опыт своей собственной жизни. Они дали мне почувствовать: жизнь не требует изменений, поправок, преодолений, доказательств; надо просто ценить жизнь и жить таким, каким Бог сотворил меня — быть собой! Быть еще больше собой означает быть еще более полно человеком, принимать свои силь­ные и слабые стороны, поскольку во мне действительно есть и сила, и-слабость, и мои ошибки—только дока­зательство того, что я и в самом деле способен оши­баться, то есть Я—человек. Это было для меня серь­езным открытием, и все же, когда я оглядываюсь назад, я понимаю, что так сказать нельзя, потому что откры­тие означает некое событие во времени. Как и жизнь, это был процесс, который я проживал, постепенно осо­знавал и медленно учился ценить. То, что я хотел бы сказать детям, великолепно выразил Пеоди в книге «Во имя детей»:

«Если бы мы позволили жизни ребенка войги в нас полно и искренне и стать нашим учителем, нам при­шлось бы сказать: «Благодарю тебя, дитя человече­ское... за то, что 1Ы напомнил мне, как радостно и тре-

®ожно быть Человеком. Спасибо, что ты дал мне расти •вместе с тобой, за то, что я снова могу научиться то­му, о чем позабыл: простоте, силе, полноте, изумлению и любви, и научиться уважать собственную жизнь, по­тому что она уникальна и неповторима. Спасибо, что твои слезы позволили мне узнать-о том, как больно рас­ти, и о страданиях мира. Спасибо, что ты показал мне, Что "любить другого и быть рядом с людьми, большими или маленькими, это самый естественный из даров, рас­цветающий, как цветок, когда мы живем в волшебном мире, называемом жизнью».

< ' *

По мере того, как я продвигался в отношениях с детьми в игровой терапии, я сделал довольно неожидан­ное открытие, касающееся моей психотерапевтической работы со взрослыми. Консультирование, казалось, на­бирало скорость-, и я работал все эффективнее. В рабо­те с некоторыми клиентами, где я топтался на месте и мало продвигался вперед, стало развиваться терапевти­ческое движение; у клиента появилась глубина в разде­лении чувств и самоисследовании. Наблюдая за разви­тием терапевтического процесса, я понял, что его можно объяснить тем, что я стал хуже различать и точнее ре-" агировать на скрытые посылки клиента, которые суще­ствовали и раньше. Я связал такое увеличение чувстви­тельности к скрытым проявлениям клиента с возросшей восприимчивостью к скрытым формам общения у детей. Я обнаружил, что по мере того, как становится эффек­тивнее моя работа с детьми в игровой терапии, я более эффективно работаю и со взрослыми.

Я начинал работать на факультете по подготовке психологов-консультантов в Университете Северного Те­хаса в 1966 году и прочел свой первый курс по игровой терапии в 1967 году. В те дни игровая терапия была не слишком популярна в Техасе, но чахлое начало выли­лось в бурный рост. Какое же это было потрясающее приключение! Сейчас каждый год я читаю три цикла лекций, выросших из того вводного курса, с которого я начинал: факультативный курс по теории и практике иг­ровой терапии, курс по игровой терапии в группах, по терапии детско-родительских отношений; руковожу практикой по игровой терапии, анализируя сеансы сту­дентов, и руковожу Центром игровой терапии. Есть од­на особенность в обучении игровой терапии, которая мне по-настоящему нравится:.ребенок, существующий во

мне, оживает в ролевой игре, которую я часто практи­кую, и это уравновешивает мое стремление слишком серьезно воспринимать жизнь. Теперь я могу по досто­инству оценить в себе ребенка и тем самым лучше чув­ствую эти качества в детях. Я обнаружил, что когда я общаюсь с ребенком,*моя личность значит гораздо боль­ше, чем все, что я умею делать.

Я проработал в игровой терапии с детьми более двад­цати пяти лет, и я до сих пор узнаю что-то новое о се­бе и о детях в сложной простоте их игры и в раскры­вающемся трепещущем свете их внутреннего мира. То, чему я научился и как я притворяю эти знания в свои отношения с детьми, по-видимому, лучше всего сформу­лировано в следующих принципах.

Принципы отношений с детьми

Яне всезнайка.

Поэтому я и не буду пытаться быть им. Я хочу, чтобы меня любили.

Поэтому я буду открыт любящим детям. Я хочу больше принимать в себе ребенка.

Поэтому я с интересом и благоговением позволю де­тям освещать мой мир. Я так мало знаю о сложных лабиринтах детства.

Поэтому я позволю.детям учить меня. Я лучше всего усваиваю знания, полученные в резуль­тате собственных усилий.

Поэтому я объединю свои усилия с усилиями ребен­ка. Иногда мне нужно убежище.

Поэтому я дам убежище детям. Я люблю, когда меня 'принимают таким, каков я на са­мом деле.

Поэтому я буду стремиться сопереживать ребенку и ценить его.

Я делаю ошибки. Они свидетельствуют о том, каков Я — человечный и склонный ошибаться.

Поэтому я буду терпелив к человеческой сущности ребенка.

Я реа1'ирую эмоционально и выразительно на мир соб­ственной реальности.

Поэтому я постараюсь ослабить свою хватку и вой­ти в мир ребенка.

чувствовать себя начальником и знать ответы вопросы.

^•Поэтому мне понадобится много работать над тем, В' чтобы защитить от себя детей.

Ц^ато я, и тем полнее, чем в большей безопасности я ^беб^ чувствую.

Поэтому я буду последователен во взаимодействии с детьми.

—единственный, кто может прожить мою жизнь. Поэтому я не буду стремиться к тому, чтобы управ­лять жизнью ребенка. {• научился почти всему, что я знаю, на собственном

€ "<jiV

Дйпыхе.

•й-'' Поэтому я позволю детям приобретать собственный

^ Ойыт.

'^М чбрдаю надежду и волю к жизни внутри себя.

/^ Поэтому я буду признавать и подтверждать чувство

' ^ „ самости у ребенка.

SE не могу сделать так, чтобы страх, боль, разочарова-'' Ярйг и стрессы ребенка исчезли. ^< - Поэтому я буду стараться смягчать удар.»' ^"чувствую страх, когда я беззащитен..

Поэтому я буду прикасаться к внутреннему миру

^* ' беззащитного ребенка с добротой, лаской и нежно-

^rf^ стью.

ЛИТЕРАТУРА Peccei, А. (1979). In the name of the children. Forum, May, 10.

мне, оживает в ролевой игре, которую я часто практи­кую, и это уравновешивает мое стремление слишком серьезно воспринимать жизнь. Теперь я могу по досто­инству оценить в себе ребенка и тем самым лучше чув­ствую эти качества в детях. Я обнаружил, что когда я общаюсь с ребенком, моя личность значит гораздо боль­ше, чем все, что я умею делать.

Я проработал в игровой терапии с детьми более двад­цати пяти лет, и я до сих пор узнаю что-то новое о се­бе и о детях в сложной простоте их игры и в раскры­вающемся трепещущем свете их внутреннего мира. То, чему я научился и как я притворяю эти знания в свои отношения с детьми, по-видимому, лучше всего сформу­лировано в следующих принципах.