Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ГЛАВА I. НОВЫЙ ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ КУРС В 1996-1999 ГГ.

В этот период существенно изменилась тактика диплома­тических действий России. Не отказываясь от «стратегическо­го партнерства» с ведущими государствами Запада, глава россий­ского МИДа настойчиво проводил в жизнь идею «доверительно­го партнерства» с крупнейшими развивающимися странами, такими как Китай и Индия, а также индустриальными «гигантами Востока» - Южной Кореей и Японией.

Прогностический ана­лиз Е.М. Примакова строился на расчете, что у европейских стран будет усиливаться тяготение к «евроцентру», который по­степенно приведет к ослаблению их трансатлантической ориен­тации на США. Усиление глобальной значимости Европейского союза станет залогом формирующегося многополюсного мира. Особое место в будущем миропорядке должны были занять, по его мнению, Китай и Индия. В соответствии с этой геополитиче­ской проекцией возникновение стратегического союза Рос­сии-Китая-Индии могло бы уравновесить турбулентные между­народные отношения и стать гарантом их многополюсной струк­туры. Важнейшей составляющей нового внешнеполитического курса была идея «евразийства», первоначально разработанная кругом русских философов в эмиграции в 1920-е годы. Концеп­ция «евразийства» во второй половине 1990-х годов включала ряд положений. Во-первых, представление о том, что Россия в силу своего географического фактора играет роль своеобразно­го моста между Западом и Востоком, это дает ей преимущество в разнообразных транзитных коммуникациях. Во-вторых, осо­бое значение приобретает идея многовекторной дипломатии, когда страна не вовлекается в жесткие рамки союзнических обя­зательств перед другим государством, а выстраивает свою внеш­неполитическую стратегию, исходя из прагматичного понима­ния национальных интересов и отстаивая свою национальную безопасность. В-третьих, основой «евразийства» признается многополюсная модель мирового порядка, в которой Россия выступала как «полюс» СНГ.[3]

Внешняя политика России стала активно отстаивать свои позиции во всех международных кризисах: от иракского до балканского. Москва действовала на первый взгляд вызывающе по отношению к внешнеполитической линии США, выступая «ад­вокатом» тех политических лидеров «государств-изгоев», кото­рых Запад представлял воплощением «всемирного зла»: С. Хусейна, С. Милошевича, Ф. Кастро. Стратегия переговорного процесса, которую осуществлял глава МИДа, была ориентирована на подъём международного престижа России. Особые отношения со странами, поставленными в условия изоляции, позволяли Москве хоть как-то влиять на их политику и исполнять в моменты обострения кризисов роль переговорщика между противоборствующими сторонами. Это придавало России в глазах западных партнеров новую ценность и повышало её международную репутацию.

Стратегия переговорного процесса, разработанная Е.М. При­маковым, позволила существенно расширить круг общих проблем, которые требовали совместного участия России, США, Ев­росоюза. Прежде основные дебаты велись вокруг старых долгов и новых инвестиций в российскую экономику, изменений невыгод­ных условий для российского экспорта и поэтапного разоруже­ния. Россия нередко выступала в качестве не равного партнера, а скорее просителя ведущих держав. Теперь МИД начал более тонкую игру в мировой политике. Умелые действия Е.М. Прима­кова способствовали вхождению России в «восьмерку» в мае 1998г. Этот привилегированный «клуб» ведущих промышленно развитых держав пригласил Россию в качестве полноправного члена вовсе не потому, что ее экономика соответствовала их стандартам, а во многом благодаря ее роли в системе международной безопасности. Особо стоит отметить, что, оставаясь в тени окружения президента Б.Н. Ельцина, министр создал условия, чтобы тот чувствовал себя лидером державы, осуще­ствляющей глобальную политику. Эта ситуация самым выгодным образом отличала новый курс от прежнего «козыревского» и обеспечивала ему личную поддержку и доверие главы государства.[4]

Не менее важным результатом деятельности Е.М. Прима­кова можно считать «умиротворение» Государственной думы. Если прежняя внешняя политика России находилась под постоянным прицелом острой критики как правых, так и левых сил, то отношение к МИДу в этот период среди российских парламента­риев существенно изменилось. Именно Е.М. Примакову удалось ратифицировать в Государственной думе Основополагающий акт Россия-НАТО, несмотря на все антинатовские выступления левой парламентской оппозиции и ультрапатриотических «центристов».

Во второй половине 1990-х годов во внешней политике России сложилось отдельное направление, нацеленное на поддержание международного авторитета ООН. Эта универ­сальная межгосударственная организация была создана на пике союзнической политики СССР, США и Великобритании в 1945 г. Ее Устав воплощал послевоенное видение мира ни основе консенсуса интересов ведущих держав, но имел дейст­вительно высокий потенциал урегулирования международ­ных конфликтов в условиях холодной войны. Поэтому ООН с честью выдерживала непростые испытания холодной войны, максимально реализуя свои посреднические, миротворческие функции. Однако новые реалии политических процессов в 1990-е гг. серьёзно повлияли на международный авторитет ООН. Развернувшиеся дискуссии о содержании реформ ООН при­обрели в последнее десятилетие особенно острый характер. С одной стороны, расширяется поиск направлений оптимиза­ции деятельности ООН и повышения ее эффективности реа­гирования на современные угрозы. С другой стороны, в меж­дународной практике накапливаются прецеденты игнориро­вания Устава ООН. Во время военного кризиса 1999 г. в автономном крае Косово бывшей Югославии силы НАТО в одностороннем порядке, в обход ООН, приняли решение о развертывании военной операции. Другой важной проблемой во взаимоотношениях России с ООН была задолженность по регулярному бюджету организации, особенно возросшая с конца 1980 - первой половине 1990-х годов. За период 1995-1998 гг. были предприняты серьезные усилия, чтобы со­кратить долг России перед ООН С 500 до 135 млн. долл. Была снижена также ставка взноса России почти в 1,5 раза, что мотивировалось снижением доли страны в мировой экономике.

Особое значение имела дальнейшая концептуализация внешней политики и национальной безопасности РФ. В этот пе­риод были разработаны два основополагающих документа. «По­слание по национальной безопасности Президента Российской Федерации Федеральному собранию» 1996 г. стало, по существу, первым в истории российской государственности документом, содержащим комплексную официальную трактовку национально-государственных интересов. 17 декабря 1997 г. Указом Президента РФ была утверждена «Концепция национальной безопас­ности», ставшая основным концептуальным документом для разработки внешнеполитических стратегий.

Таким образом, во второй половине 1990-х годов внешне­политический курс России получил национальный смысл, в него были включены такие идеологические приоритеты, как «евразийство», многополюсный миропорядок, национальная безопасность и национальные интересы. Эти позиции нашли отклик среди широкой общественности и в высшем руководстве. Поворот от идеи «стратегического партнёрства» с США к более амбициозному «евразийскому курсу» вызвал волну критики в западных СМИ. Россию обвиняли в возврате к риторике холодной войны. В международных дискуссиях активизировались темы войны в Чечне и нарушения прав человека в самой республике. Новый внешнеполитический курс существенно отличался от прежнего не только стилем, но и стратегией. Он был более самостоятельным, даже жестким в демонстрации и отстаивании национальных интересов. Но государству объективно не доставало ресурсов влияния на международной арене и внутрен­ней стабильности, что реализовать выдвинутые геополитические приоритеты.[5]