Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

ГЛАВА IV. РОССИЙСКАЯ ДИПЛОМАТИЯ В БАЛКАНСКОМ КРИЗИСЕ.

Одной из особо заметных тенденций во внешнеполитиче­ском курсе Е.М. Примакова стал кардинальный пересмотр по­зиций по отношению к югославскому кризису. Поворот рос­сийской политики к Белграду вызвал волну критики на Западе и обвинения в том, что Россия «подвергает опасности междуна­родную стабильность». 29 мая 1996 г. Е.М. Примаков прилетел в Союзную Республику Югославию для подписания протокола

о сотрудничестве внешнеполитических ведомств двух стран. Россия включилась в процесс мирного урегулирования ситуа­ции в Боснии.

С весны 1998 г. серьезно обострилась внутренняя ситуа­ция в автономном крае Косово, в котором усилились не только столкновения между этническими общинами сербов и албанцев, но и со стороны Албании и Сербии выдвинулись вооруженные формирования. Поднялась волна насилия и «этнических зачис­ток» местного населения. Совет Федерации РФ призвал к мир­ному разрешению конфликта. В начале 1999 г. обстановка еще более накалилась. Косовский кризис расколол мнения ведущих сил на мировой арене. Американская администрация активно поддерживала решимость стран НАТО вмешаться в конфликт на стороне албанских сил. Общественное мнение в Европе н США было решительно настроено против Белграда.[20] НАТО готовилась применить в отношении Югославии «гуманитарную интервенцию». Россия, напротив, решительно выступала за мир­ные средства урегулирования конфликта. Государственная дума приняла обращение к президенту, в котором предлагалось при­нять решение о выходе из режима международных санкций против Югославии, если против нее будет применено оружие со стороны альянса. Причем в большинстве российских СМИ эту поенную акцию не иначе как «агрессией НАТО» не называли. 23 марта 1999 г. Генеральный секретарь НАТО X. Солана при­нял решение начать боевые действия в Югославии. Узнав об ном, Е.М. Примаков прервал свой полет в США, развернув са­молет над Атлантикой и вернувшись в Москву. Эта демонстративная акция была согласована с Ельциным, который на следующий день обратился с призывом к мировому сообществу воспрепятствовать военным действиям войск НАТО в Югославии. Тем не менее, такая тактика не принесла желаемого результата. Войска НАТО начали наносить ракетные удары по территории Югославии. Заявления Совета Федерации, Государственной Думы, резолюции глав государств СНГ не возымели действия. Впервые новая стратегия НАТО нашла прямое отра­жение в «гуманитарной интервенции» во время косовского кризиса. В апреле 1999 г. различные силы России - правые и левые объединились, забыв на время о разногласиях, протестуя против бомбардировок Югославии. С миссией мира Белград посетил патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Правительство РФ оказывало гуманитарную помощь пострадавшему от бомбе­жек мирному населению Югославии. Государственная дума при­нимала одно обращение за другим к президенту США, Конгрес­су США, правительствам и парламентам Европы с требованием политического урегулирования кризиса.

12 июня 1999 г. произошла еще одна демонстративная ак­ция. На аэродром Слатина недалеко от г. Приштина на бронетранспортерах прибыли 200 российских десантников, совершив марш-бросок из Боснии для участия в миротворческих действиях в Косово. Через несколько дней в Хельсинки состоялась российско-американская встреча на высшем уровне, в ходе которой было подписано соглашение о взаимодействии воинского контингента России с международными миротворческими силами (КФОР) в Косово.[21]

Косовский кризис 1998-1999 гг. жестко поставил перед российским МИДом вопрос: являются ли бомбардировки терри­тории суверенного государства силами НАТО в марте-июне 1999 г. единовременной трагической акцией или это первый пре­цедент новой трансатлантической военной доктрины? Балкан­ская политика России во второй половине 1990-х годов была ор­ганичной частью нового внешнеполитического курса, в котором парадоксально сочетались амбициозность великой державы и осознание собственной слабости и финансово-экономической за­висимости. Ход переговорного процесса высветил болезненную для российского руководства реальность: позицию Кремля за­падные партнеры - США, ЕС, НАТО - готовы были обсуждать, но с ней мало кто считался. Урегулирование на Балканах разво­рачивалось по трансатлантическому сценарию, несмотря на се­рию эффектных демонстративных акций со стороны России. Но изменение стратегии России в югославском кризисе было про­диктовано во многом потребностями внутреннего развития об­щества, которое, пожалуй, впервые со времени распада СССР смогло консолидироваться. Различные политические силы и со­циальные группы объединились, чтобы демонстративно поддер­живать Белград и протестовать против натовских бомбардировок территории Сербии. Это был удивительный эффект историчес­кой памяти - как и в XIX в. Россия проявила в период пика кри­зиса коллективную солидарность с сербами, и просербская про­паганда способствовала формированию позитивных представле­ний о значимости собственной страны.[22]