Читайте также:
|
Как трудно быть учителем! Проходить ежедневный контроль десятков пар острых, всевидящих и зачастую недоброжелательных глаз. Любое упущение в костюме, причёске, повадке немедленно отмечается…
Мария Владимировна была безукоризненна во всём. Едва ли не единственная в нашей школе, она не носила клички. На её уроках царила тишина, хотя она отнюдь не принадлежала к «страшилам». Она достигала этого минимумом усилий – ровным поведением, образцовостью внутреннего и внешнего облика. Весь класс в той или иной мере был в неё влюблён.
Путь к сердцу Марии Владимировны я прокладывал через географию, острейшее увлечение которой переживал тогда.
Помню, Мария Владимировна знакомила нас с картой Европы, называя страны и главные города, когда я шепнул сидевшему через проход рыхлому недалёкому парню, по кличке Лапа:
– Спроси, где находится Андорра!
Лапа недоверчиво покосился на меня.
– А что сам не спросишь?
– Так я знаю. Зачем мне спрашивать?
Лапа озадаченно чешет в затылке.
– Мария Владимировна, а где находится… эта… Андорра?
– Андорра? – недовольно произнесла Мария Владимировна.
Карликовое государство на границе Франции и Испании! – громко сказал я.
Учительница покраснела.
– В Европе существуют государства-карлики: Люксембург, Монако и Андорра. Запоминать их не обязательно, – сказала Мария Владимировна оробевшему классу.
– И республика Сан-Марино! — не унимался я.
– Не кричи, а подними руку,— осадила меня Мария Владимировна.
Я тут же поднял руку и, не дожидаясь разрешения, выпалил:
– Ватикан – тоже отдельное государство!
Класс замер от восхищения.
Но тут прозвенел звонок…
И теперь на каждом уроке Лапа и мой приятель Павлик, подзуживаемые мною, засыпали её вопросами. И всякий раз у учительницы оказывался верный и надёжный помощник. Как только раздавался каверзный вопрос, класс весело ожидал моей подсказки, но потом, убедившись, что осечки не будет, утратил интерес к представлению, и я даже вроде бы наскучил им. Это меня не так удивило, как непостижимая сдержанность Марии Владимировны. Она ничем не обнаруживала своего восхищения моими познаниями.
И всё-таки я дождался своего знака отличия, хотя вначале по малости души не оценил оказанную милость.
У нас была труднейшая контрольная по арифметике, ненавистному для меня предмету. И надо же так случиться, что из всего класса решил я один. Мария Владимировна оповестила класс о всеобщем конфузе и моём триумфе. Но тут же бесстрастным голосом сообщила, что, начиная с этой контрольной, она будет строго наказывать за грязь в тетрадках. И хотя ученик, чью безобразную, заляпанную кляксами тетрадку она продемонстрировала, один из всего класса решил задачу, он получит «неуд».
Класс глухо загудел, педагогическая новация Марии Владимировны впервые показалась жестокой и несправедливой.
Поступок учительницы потряс меня: хороша награда за мои географические подвиги, за всё, что я для неё сделал! Не отметка огорчала, а душевная чёрствость Марии Владимировны, избравшей для своих сомнительных опытов человека, который столько раз говорил на невнятном для окружающих, но понятном ей языке.
– А она высоко тебя ставит, – тихо сказал Павлик.
Марии Владимировны уже нет на свете. Она прожила долгую жизнь, чуть не до последних дней работала в школе. На одной из наших традиционных встреч Ира Букина, которая последней видела Марию Владимировну, рассказала, что та с удивительной теплотой вспоминала наш класс, делая единственное исключение для меня.
– За что же такая немилость? — спросил я.
– А география? Ты забыл? Ты вёл себя ужасно!
– Господи, что за чушь!
– Ничего не чушь. Сколько лет прошло, а Мария Владимировна всё спрашивала: «За что он меня так ненавидел?»
Как трудно быть учителем, но и как трудно быть учеником!
(По Ю. Нагибину)
Дата добавления: 2015-01-29; просмотров: 146 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |