Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Лекция 4. Психоаналитические исследования сводят с действительно удивительной правильностью симптомы страдания больных к впечатлениям из области их любовной жизни; эти

Психоаналитические исследования сводят с действительно удивительной правильностью симптомы страдания больных к впечатлениям из области их любовной жизни; эти исследования показывают нам, что патогенные желания относятся к эротическим инстинктам, и заставляют нас признать, что расстройствам эротики должно быть приписано наибольшее значение среди факторов, ведущих к заболеванию.

В одном ряде случаев психоаналитическое исследование симптомов приводит не к сексуальным переживаниям, а к обыкновенным банальным психотравмам. Но это отступление не имеет значения благодаря одному обстоятельству. Необходимая аналитическая ра­бота не должна останавливаться на переживаниях времени заболевания, если она должна привести к основа­тельному исследованию и выздоровлению. Она должна дойти до времени полового развития и затем раннего детства, чтобы там определить впечатления и случайности, обусловливающие будущее заболевание. Только переживания детства дают объяснение чувствительности к будущим травмам, и только раскрытием и приведением в сознание этих следов воспоминаний, обычно почти всегда позабытых, мы получаем власть к устранению симптомов. Здесь мы приходим к тому же результату, как при исследовании сновидений, а именно что остающиеся, хотя и вытесненные, желания детства дают свою силу на образование симптомов. Без этих желаний реакция на позднейшие травмы протекла бы нормально. А эти могучие желания детства мы можем, в общем смысле, назвать сексуальными. Если большинство людей, врачи или не врачи, не хотят ничего знать о сексуальной жизни ребенка, то это совершенно понятно. Они сами забыли под влиянием культурного воспитания свои собственные инфантильные проявления и теперь не желают вспоминать о вытесненном.

В то время когда ребенком владеет еще невытеснен-ный основной комплекс, значительная часть его умственных интересов посвящена сексуальным вопросам. Он начинает раздумывать, откуда являются дети, и узнает по доступным ему признакам о действительных фактах больше, чем думают родители. Обыкновенно интерес к вопросам деторождения проявляется вследствие рождения братца или сестрицы.

Совершенно неизбежно и вполне нормально, что ребенок избирает объектом своего первого любовного вы­бора своих родителей. Но его libido не должно фиксироваться на этих первых объектах, но должно, взяв эти первые объекты за образец, перейти во время окончательного выбора объекта на других лиц. Отщепление ребенка от родителей должно быть неизбежной задачей для того, чтобы социальному положению ребенка не угрожала опасность. В то время, когда вытеснение ведет к выбору среди парциальных влечений, и впоследствии, когда влияние родителей должно уменьшиться, большие задачи предстоят делу воспитания. Это воспитание, несомненно, ведется в настоящее время не всегда так, как следует

Лекция 5.

Бегство от неудовлетворяющей действительности в болезнь (мы так называем это состояние вследствие его биологической вредности) никогда не остается для больного без непосредственного выигрыша в отношении удовольствия. Это бегство совершается путем обратного раз­вития (регресса), путем возвращения к прежним фазам сексуальной жизни, которые в свое время доставляли удовлетворение. Этот регресс, по-видимому, двоякий: во-первых, регресс во времени, состоящий в том, что libido, т. е. эротическая потребность, возвращается на прежние ступени развития, и, во-вторых, формальный, состоящий в том, что проявление эротической потребности выражается примитивными первоначальными средствами. Оба этих вида регресса направлены, собственно, на период детства, и оба ведут к восстановлению инфантильного состояния половой жизни.

Неврозы не имеют какого-либо им только свойственного содержания, которого мы не могли бы найти и у здорового, или, как выразился С. G. Jung, невротики заболевают теми же самыми комплексами, с которыми ведем борьбу и мы, здоровые люди. Все зависит от количественных отношений, от взаимоотношений борющихся сил, к числу приведет борьба: к здоровью, к неврозу или к компенсирующему высшему творчеству.

Мы должны учитывать два препятствия со стороны интеллекта для признания психоаналитического хода мысли: во-первых, отсутствие привычки всегда считаться с самой строгой, не допускающей никаких исключений детерминацией в области психики и, во-вторых, незнание тех особенностей, которыми бессознательные психические процессы отличаются от хорошо нам известных сознательных

А.В.Петровский. Вопросы истории и теории психологии: Избранные труды. –М. Педагогика, 1984. – с. 26-69. (Характеристика основных направлений в дореволюционной психологии).

Психология в дореволюционной России предстает перед нами в виде трех очень несходных дисциплин и соответствующих им видов общественной деятельности:

Первое. Спекулятивная психология университетского типа, нередко в высшей степени критически настроенная по отношению к какой бы то ни было эмпирической психологии. Фактически, несмотря на декларируемый интерес к «психологии», представители этого направления были философами или же философствующими представителями широкого спектра других видов интеллектуально-практической деятельности, от общественно- гуманитарных научных дисциплин вплоть до вненаучных областей, таких как, например, литература, изобразительное искусство, богословие или, скажем, психиатрическая практика.

Второе. Эмпирическая психология, широко применявшая лабораторный естественнонаучный эксперимент для изучения так называемых «низших» психологических процессов и при этом нередко допускавшая теоретические спекуляции для постижения не поддающихся, по мнению сторонников этого вида психологии, «высших», — т.е. духовных, надындивидуальных и общекультурных, или природно- организмических — процессов. Такие спекуляции проходили, как правило в духе спиритуализма или витализма, постулировавших, соответственно, «дух» и «жизнь» как фундаментальные объяснительные принципы этих теорий.

Третье. Прикладная психология, направленная в первую очередь на решение практических задач за пределами собственно академической деятельности и непосредственно связанные с общественными практиками в первую очередь в области образования и здравоохранения. Некоторые редкие представители этого направления могли занимать также и университетские кафедры, но при этом, несмотря на их участие в теоретических дискуссиях или в лабораторных исследованиях, тем не менее на первом плане для них всегда оставалась практически-прикладная деятельность в том или ином сегменте общественной практики.

Таким образом, несмотря на то, что психология в России на начало 1917 года была, казалось бы, хорошо представлена целым рядом интеллектуалов в разнообразных 3 институтах и организаций в стране, на самом деле, мы имеем дело с весьма разобщенными и нередко соперничающими видами психологии трех типов, и это не считая соперничающих группировок внутри каждого из этих направлений. Разрыв между этими тремя «психологиями» был велик и требовал воистину революционного сдвига в профессиональном сознании и общественной практике психологов. Русская психология как наука, отличавшаяся оригинальным замыслом и новаторскими методами его реализации, обязана всеми своими достижениями именно советской эпохе, в первую очередь – периоду бурных 1920–1930-х годов, когда, собственно, и была сформирована основа “советской психологии” в том виде, как мы знаем ее в наши дни.