Студопедия  
Главная страница | Контакты | Случайная страница

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Драматургия М. Ю. Лермонтова. «Маскарад»: проблематика, особенности жанра и стиля.

Читайте также:
  1. Cельскохозяйственное картографирование, его особенности и задачи.
  2. I. Особенности детской иллюстрированной книги как специфического жанра
  3. III. Особенности программы.
  4. АВТОМОБИЛЬНЫЙ ТРАНСПОРТ, ЕГО РОЛЬ И ТЕХНИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ, СФЕРЫ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ
  5. Аграрная реформа 1861г. Особенности ее осуществления в Беларуси.
  6. Аграрная реформа 1861г. Особенности ее осуществления в Беларуси. Буржуазные реформы 60 - 70-х 19 в.
  7. Аграрные отношения, их особенности
  8. Адаптация работников и ее особенности
  9. Адгезивные мостовидные протезы(АМП). Показания, противопоказания. Особенности изготовления
  10. Административные реформы Петра I. Завершение формирования русского абсолютизма. Его особенности.

 

«Маскарад», 1836 – «драма Лермонтова в четырёх действиях, в стихах. Главным героем её является наделённый мятежным духом и умом дворянин Евгений Арбенин.

Пьеса повествует о петербургском обществе 30-х годов XIX века.

 

- вершина Лермонтовской драматургии

- многослойность художественного содержания: бытовой план, социальный, философский

- название символично

- в центре произведения – проблема личности

- подготовка к появлению Печорина

- главный герой не положителен, но близок к автору – выразитель авторской позиции

- прошлое отравляет настоящее

- по жанровым признакам это не драма, а трагедия

- философский план – идея Шеллинга: бессилие добра в попытке противостоять злу (=ГНВ, «Фаталист»)

- социально-исторический тип разочарованного человека (=Печорин)

 

Черты главного героя:

• сила духа

• мужество

• тоска по какой-либо иной жизни

• главный герой близок к превращению в «лишнего человека»

• идея отрицания в личности главного героя

 

Сочетает в себе элементы романтизма и реализма, полной высокой патетики и бунтарского духа, гротескного изображения дворянского общества. Сюжетная основа - конфликт между героем и средой. Евгений Арбенин <странный человек>, богато одаренная натура, умный, с могучей волей. Но среда и эпоха обрекают его на пустое и ничтожное существование. В его образе - черты дворянской интеллигенции: разочарование, пессимизм, бездеятельность, рефлексия. Арбенин - попытка Лермонтова дать в реально-бытовой обстановке тот характер, кот. аллегорически воплощен в Демоне.

 

Подобно Демону герой в любви ищет возрождения, возвращения к положительным ценностям жизни. Но светское общество, слухи, интриги, вызывает в нем необоснованную ревность. Он отравляет Нину, сам сходит с ума. Арбенин так и не сумел преодолеть в себе ни эгоистического индивидуализма, ни безверия в положительные начала жизни. В драме резко критически даны зарисовки ряда характеров, типичных для высшего дворянского общества: Звездич, Шприх. Некоторые черты Арбенина сближают его с Чацким: антагонизм с дворянским обществом, отношение к чинам, критическое отношение к житейской морали.

Своеобразие стиля драмы – в сложном и тонком взаимопроникновении романтического и реалистического планов изображения. Обнаружившая себя еще в юношеских пьесах Лермонтова тенденция ввести высокого романтического героя в бытовое окружение только в «Маскараде» получает полноценное художественное воплощение: высокое и низкое предстают здесь как отражение разных сторон действительности, а романтическая исключительность героя воспринимается как жизненно-правдивое явление. Вольный стих (разностопный ямб), которым написана драма, глубоко соответствует богатству ее стиля, многообразию смысловых и интонационных оттенков – от возвышенной патетики монологов Арбенина до острых и легких светских диалогов и каламбуров; при этом основную тональность произв. определяет ярко-романтический, величественный образ главного героя. Последовательность философского осмысления сложных, противоречивых явлений жизни отличает «Маскарад» от опытов ранней лермонтовской драматургии. Вместе с тем в «Маскараде» отчетливо различаются мотивы многих романтических произведений Лермонтова, несущих идею благородной мести, духовного мятежа (ранняя лирика, кавказские поэмы).

«Маскарад» был своего рода итогом русской драматургии 20–30-х годов, выросшей на основе новых, боевых идейных и художественных принципов и оставшейся за пределами тогдашней сцены. Характерен в этом смысле самый жанр «Маскарада», совмещающий в себе элементы высокой трагедии, мелодрамы и комедии. Родство «Маскарада» с «Горем от ума» отмечалось неоднократно – и в стихе, и в стиле. Борьба с нравоучительностью объединяет драматургию Лермонтова с пушкинской.

 

 

30.Поэты «пушкинского круга» (Баратынский, Дельвиг, Вяземский, Языков)

Первоначально для обозначения общности поэтов, входивших в пушкинский круг (Баратынский, Вяземский, Дельвиг, Языков), пользовались поэтичным и романтичным понятием “пушкинская плеяда”. Однако первое, с чем сталкивался исследователь, приступавший к изучению творчества Баратынского, Вяземского, Дельвига и Языкова, это вопрос о том, существовала ли “плеяда” реально или это мифическое понятие, некая терминологическая фикция.

Термин “пушкинская плеяда”, по мере изучения поэзии Пушкина, романтической эпохи и конкретных поэтов, стал считаться уязвимым, поскольку, во-первых, возник по аналогии с наименованием французской поэтической группы “Плеяда” (Ронсар, Жодель, Дюбелле и др.), давая повод для неправомерных ассоциаций и неуместных сближений (Пушкина с Ронсаром). Однако французов не смущает, что название их “Плеяды” тоже появилось по аналогии с группой александрийских поэтов-трагиков III в. до н. э. Другие сомнения, во-вторых, имеют более основательный характер: термин “пушкинская плеяда” предполагает общие художественно-эстетические позиции, тесно сближающие участников, а также отношения зависимости, подчинения по отношению к наиболее яркой “главной звезде”.

Однако Баратынский, Вяземский, Дельвиг и Языков обладали – каждый – самобытным, резко индивидуальным, неповторимым голосом и не занимали подчиненного положения по отношению к верховному светилу русской поэзии. Известно, что некоторые из них не только не подражали Пушкину, но так или иначе отталкивались от него, спорили с ним, не соглашались, даже противопоставляли ему свое понимание природы поэзии и иных проблем. Это в первую очередь касается Баратынского и Языкова. Кроме того, поэтически приближаясь к Пушкину, каждый из поэтов ревностно оберегал свою поэтическую независимость от него. Следовательно, если принимать понятие “пушкинская плеяда”, нужно отчетливо осознавать, что в этом созвездии, названном именем Пушкина, последний является самой крупной звездой, в то время как другие светила, входящие в “плеяду”, хотя и не столь масштабны, но вполне самостоятельны, и каждое образует свой поэтический мир, автономный по отношению к пушкинскому. Их творчество сохраняет непреходящее художественное значение независимо от Пушкина или, как выразился Ю. Н. Тынянов, “вне Пушкина”. Это мнение было поддержано другими литераторами (Вл. Орлов, Вс. Рождественский).

Дополнительным доводом для отказа от термина “плеяда” служит то, что в произведениях Пушкина это слово не употребляется ни в одном из его значений. Не зафиксировано оно и в сочинениях Н. М. Языкова. Это слово в качестве обозначения близкого Пушкину сообщества поэтов ввел Баратынский в открывающем сборник “Сумерки”, но написанном в 1834 г. послании “Князю Петру Андреевичу Вяземскому”:

“Звезда разрозненной плеяды” – намек на судьбу Вяземского, самого Баратынского и других поэтов сначала арзамасской, а затем пушкинско-романтической ориентации, занимавших ведущее место в литературной жизни 1810-1820-х годов.

П. А. Вяземский (1792–1878)

Из старших друзей Пушкина наиболее талантливым был князь Петр Андреевич Вяземский. Как и другие “поэты пушкинского круга”, он обладал собственным поэтическим голосом, но подобно им, также испытал влияние Пушкина.

Своими наблюдениями путешественника Вяземский, безусловно, содействовал демократизации поэзии и, в известной мере, предварял повести в стихах, газетные и дорожные обозрения, стихотворные фельетоны и другие формы, распространенные в поэзии 1850-х годах, в частности в творчестве Некрасова. Злободневность тематики, куплетная строфа, игривость и ироническая усмешка, непринужденность речи – вот те основные черты, которые придал Вяземский этим стихотворениям.

В конце 1820-х – в начале 1830-х годов Вяземский – все еще признанный литератор, стоящий на передовых позициях. Он активно участвует в литературной жизни, включаясь в полемику с Булгариным и Гречем. Он сотрудничает в “Литературной газете” Дельвига и Пушкина, а затем в пушкинском “Современнике”, которые приобрели в Вяземском исключительно ценного автора, обладавшего хлестким и умелым пером. Журналистская хватка сказалась и в поэзии Вяземского, щедро насыщенной злободневными политическими и литературными спорами. Чувство современности было развито у Вяземского необычайно. Однажды он признался: “Я – термометр: каждая суровость воздуха действует на меня непосредственно и скоропостижно”. Поэтому и журнальная деятельность была в его вкусе, о чем он догадывался сам и о чем ему не раз говорили друзья. “Пушкин и Мицкевич, – писал Вяземский, – уверяли, что я рожден памфлетистом… Я стоял на боевой стезе, стреляя из всех орудий, партизанил, наездничал…”.

Вместе с Пушкиным и с другими литераторами Вяземский образует пушкинский круг писателей, которые, не смиряясь с деспотизмом, не принимают и новый, торгашеский век. Верный традициям дворянского либерализма, Вяземский, однако, не мог понять его слабости и преодолеть их. Как и другие поэты, он остался в пределах романтической лирики в пушкинскую эпоху. Подобно им, он стремился передать национальное содержание характера и времени, раскрепощал поэтический язык, по-своему ниспровергал сглаженный и стертый стиль, прививая русской поэзии любовь к необычным ритмам и жанрам. В отличие от поэтов пушкинской поры, Вяземский не пошел по пути создания психологической лирики (она появляется в творчестве Вяземского позже, за пределами славной эпохи). Однако Вяземский сомкнулся с ними в жанре медитативной элегии, тема которой – раздумья над своей и общей судьбой. Его “поэзия мысли” претерпела значительную и поучительную эволюцию: от намеренно логического развития темы к свободному развертыванию конкретного переживания. На этой дороге – от поэтов XVIII в. к пушкинскому периоду и затем к лирике Некрасова – Вяземский преодолевал риторичность и дидактизм своей поэзии и отражал характерную тенденцию этого времени – переход к непосредственному лирическому размышлению.

 

А. А. Дельвиг (1798–1831)

 

В отличие от Вяземского, лицейский и послелицейский товарищ Пушкина Антон Антонович Дельвиг облек свой романтизм в классицистические жанры. Он стилизовал античные, древнегреческие и древнеримские стихотворные формы и размеры и воссоздавал в своей лирике условный мир древности, где царствуют гармония и красота. Для своих античных зарисовок Дельвиг избрал жанр идиллий и антологических стихотворений. В этих жанрах Дельвигу открывался исторически и культурно-определенный тип чувства, мышления и поведения человека античности, который являет собой образец гармонии тела и духа, физического и духовного (“Купальницы”, “Друзья”). “Античный” тип человека Дельвиг соотносил с патриархальностью, наивностью древнего “естественного” человека, каким его видел и понимал Руссо. Вместе с тем эти черты – наивность, патриархальность – в идиллиях и антологических стихотворениях Дельвига заметно эстетизированы. Герои Дельвига не мыслят свою жизнь без искусства, которое выступает как органическая сторона их существа, как стихийно проявляющаяся сфера их деятельности (“Изобретение ваяния”).

Действие идиллий Дельвига развертывается обычно под сенью деревьев, в прохладной тишине, у сверкающего источника. Поэт придает картинам природы яркие краски, пластичность и живописность форм. Состояние природы всегда умиротворенное, и это подчеркивает гармонию вне и внутри человека.

Герои идиллий и антологий Дельвига – цельные существа, никогда не изменяющие своим чувствам. В одном из лучших стихотворений поэта – “Идиллия” (Некогда Титир и Зоя под тенью двух юных платанов…) – восхищенно рассказывается о любви юноши и девушки, сохраненной ими навеки. В наивной и чистой пластической зарисовке поэт сумел передать благородство и возвышенность нежного и глубокого чувства. И природа, и боги сочувствуют влюбленным, оберегая и после их смерти неугасимое пламя любви. Герои Дельвига не рассуждают о своих чувствах – они отдаются их власти, и это приносит им радость.

В другой идиллии – “Друзья” – весь народ от мала до велика живет в согласии. Ничто не нарушает его безмятежного покоя. После трудового дня, когда “вечер осенний сходил на Аркадию”, “вокруг двух старцев, друзей знаменитых” – Палемона и Дамета – собрался народ, чтобы еще раз полюбоваться их искусством определять вкус вин и насладиться зрелищем верной дружбы. Привязанность друзей родилась в труде. Отношения любви и дружбы выступают в поэзии Дельвига мерилом ценности человека и всего общества. Не богатство, не знатность, не связи определяют достоинство человека, а простые личные чувства, их цельность и чистота.

В такой же степени, как и в идиллиях, Дельвиг явился романтиком и в своих народных песнях. В духе романтизма он обращалсяк народным истокам и проявлял интерес к древней национальной культуре. Если для воссоздания “античного” типа и миросозерцания он избрал жанр идиллий, но для “русского” типа и миросозерцания – жанр русской песни.

Песни Дельвига наполнены тихими жалобами на жизнь, которая делает человека одиноким и отнимает у него законное право на счастье. Песни запечатлели мир страданий простых русских людей в печальных и заунывных мелодиях (“Ах, ты ночь ли…”, “Голова ль моя, головушка…”, “Скучно, девушки, весною жить одной…”, “Пела, пела, пташечка…”, “Соловей мой, соловей…”, “Как за реченькой слободушка стоит…”, “И я выйду на крылечко…”, “Я вечор в саду, младешенька, гуляла...”, “Не осенний частый дождичек…”.

Содержание лирических песен Дельвига всегда грустно: не сложилась судьба девицы, тоскующей о суженом, нет воли у молодца. Любовь никогда не приводит к счастью, а приносит лишь неизбывное горе. Русский человек в песнях Дельвига жалуется на судьбу даже в том случае, когда нет конкретной причины. Грусть и печаль как бы разлиты в воздухе, и потому человек их вдыхает и не может избежать, как не в силах избавиться от одиночества.

В отличие от своих предшественников Дельвиг не обрабатывал народные песни, превращая их в литературные, а сочинял свои, оригинальные, воссоздавая формы мышления и поэтику подлинных фольклорных образцов. Свои песни Дельвиг наполнял новым, чаще всего драматическим содержанием (разлука, несчастная любовь, измена).

 

Н. М. Языков (1803–1847)

Совсем иной по содержанию и по тону была поэзия Николая Михайловича Языкова, который вошелв литературу как поэт-студент. И это амплуа создало ему весьма своеобразную репутацию. Студент – почти недавний ребенок, еще сохраняющий некоторые привилегии детского возраста. Он может позволить себе “шалости” и всякого рода рискованные выходки, вызывая к себе при этом сочувственно-снисходительное отношение окружающих. Пушкин восклицал, обращаясь к своему младшему другу: “Как ты шалишь и как ты мил!” В поэзии Языкова с ее характерным “захлебом” рождался своего рода эффект инфантилизма, милой незрелости. Полумнимая незрелость языковской музы, дает право крайне свободного обращения с писаными и неписаными законами поэтического творчества. Поэт смело нарушает их и делает это словно играючи. Читая стихи Языкова, приходится нередко сомневаться в правомерности некоторых предлагаемых им самим жанровых обозначений, так они непохожи на данные им названия “элегия”, “песня”, “гимн”. Они кажутся произвольными, причем впечатляет легкость, с которой Языков их именует, относя к тому или иному жанру.

Если попытаться определить основной пафос поэзии Языкова, то это пафос романтической свободы личности.

“Студент” Языков испытывает подлинный восторг перед богатством жизни, перед собственными способностями и возможностями. Отсюда так естественны в его речи торжественные слова, восклицательные интонации, громкие призывы. Вольные намеки постепенно приобретают все большую остроту, поясняющую истинный смысл бурсацкого разгула. Оказывается, он противник “светских забот” и внутренне независим. Ему присущи рыцарские чувства – честь, благородство. Он жаждет славы, но исключает лесть (“Чинов мы ищем не ползком!”), ему свойственны искреннее вольнолюбие, гражданская доблесть (“Сердца – на жертвенник свободы!”), равноправие, отвращение к тирании (“Наш ум – не раб чужих умов”), презрение к атрибутам царской власти и к самому ее принципу (“Наш Август смотрит сентябрем – Нам до него какое дело ”).

Человек в лирике Языкова представал сам собой, каков он есть по своей природе, без чинов и званий, отличий и титулов, в целостном единстве мыслей и чувств. Ему были доступны и переживания любви, природы, искусства и высокие гражданские чувства.

Вольнолюбие, одушевлявшее Языкова, не помешало ему, однако, увидеть рабскую покорность народа.

Постепенно в поэтическом мироощущении Языкова наметилась оппозиция вечных, непреходящих, нетленных ценностей и временных, “мимопроходящих”, сиюминутных. Бывший дерптский бурш начинает славить белокаменную столицу, которая необыкновенно мила ему своей стариной. Семисотлетняя Москва с золотыми крестами на соборах, храмах и церквях, с твердынями башен и стен, понятая как сердце России и как величавый символ народного бессмертия, становится для Языкова истинным источником бессмертной жизни и неиссякаемого вдохновения. Такое восприятие Москвы и России подготовило переход Языкова, “западника” по студенческому воспитанию, прошедшего нерусскую школу жизни и получившего немецкое образование, к славянофильству.

Баратынский Евгений Абрамович

1800 — 1844

(Боратынский) Русский поэт. Оригинальная разработка жанров элегии и послания ("Финляндия", "Разуверение", "Признание", "Две доли"); поэмы ("Эда", "Бал"), отмеченные лиризмом, психологической и философской глубиной. В сборнике "Сумерки" (1842) — противоречие исторического прогресса и духовно-эстетической природы человека, преломленное через трагическое сознание поэта.

После разгрома восстания декабристов круто изменилась общественная жизнь в России, что наложило отпечаток и на поэзию Баратынского. На первый план теперь вышло философское начало, темы великой скорби, одиночества, прославление смерти как "разрешенья всех цепей" ("Последняя смерть", "Смерть", "Недоносок", "На что вы, дни", "К чему невольнику мечтания свободы?..").

В 1832 начал издаваться журнал "Европеец", и Баратынский становится одним из самых активных его авторов. Он обращается к прозе и драме. После закрытия журнала (вышло всего два номера) он впал в безысходную тоску.




Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 72 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав




lektsii.net - Лекции.Нет - 2014-2024 год. (0.009 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав