Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Происхождение неравенства в учении Ж. -Ж. Руссо

Несколько особняком стоит фигура другого французского просветителя, философа и писателя Жан-Жака Руссо. Его слава началась с написания эссе на конкурс, объявленный Француз­ской академией наук, — «Рассуждение о том, способствовало ли возрождение наук и искусств улучшению нравов?». Руссо дал на этот вопрос отрицательный ответ. Он считал, что искусство и наука, как и вообще цивилизация и культура, не сделали людей более счастливыми. Он писал о догосударственном «естествен­ном» состоянии, при котором древние люди жили в полной гар­монии с природой, были счастливы и свободны. (Вольтер ехидно заявил, что прочитав Руссо, ему захотелось встать на четвереньки и убежать в лес.) Затем среди этих счастливых и свободных лю­дей появился тот, кто, указав на кусок земли, сказал: «Это мое». В силу своей доверчивости остальные люди ему поверили. Так возникла частная собственность, а с нею и первая форма соци­ального неравенства — неравенство между богатыми и бедными. Гармония была нарушена, люди начали воевать друг с другом за землю и ее плоды, и для того, чтобы остановить истребление лю­дей, было создано государство.

Руссо, как и большинство мыслителей этого времени (Т. Гоббс, А. Радищев, Вольтер, Гельвеций и другие), был сто­ронником теории общественного договора. Согласно этой теории, государство появляется как продукт договора людей, которые доб­ровольно ограничили свою свободу и взяли на себя обязательст­во исполнения определенных требований (исполнение законов, например) в обмен на то, что государство гарантирует им ос­тальные, неотъемлемые права — право на жизнь, собственность и т. д. Но с появлением государства возникла вторая форма со­циального неравенства — неравенство между управляемыми и управляющими. Впрочем, и на этом углубление неравенства не прекратилось. Логика власти такова, что тем, кто ею обладает, всегда ее не хватает. Поэтому постепенно происходила концен­трация и узурпация власти, закономерно приводящая к тирании. В условиях же тирании складывается, по Руссо, парадоксальная ситуация: здесь все равны в своей беспомощности перед деспо­том. Возникает ситуация «отрицательного» равенства, явно на­рушающего первоначальный общественный договор: тиран уже не выполняет тех условий, на которых люди согласились ограни­чить свою свободу. Значит, делал революционный по своей сути вывод Руссо, люди вправе разорвать такой договор, свергнуть власть. Таким образом, учение о неравенстве Руссо было теоре­тическим оправданием революции.

А что же предлагал Руссо как возможный выход из сложив­шейся ситуации? Как мы видели, все началось с возникновения частной собственности. Означало ли это, что Руссо выступал за ее уничтожение? Нет, конечно. Он писал, что обладание частной собственностью является неотъемлемым, «естественным» пра­вом человека. Поэтому его требования сводились к ограничению размеров частной собственности: «Крупная частная собствен­ность на землю приносит огромный вред: если на одном месте вывалить навоз — это вред, а если равномерно разбросать, то бу­дет польза, так и земля — если перейдет в частную собствен­ность одного латифундиста, будет только зло». Руссо требовал, чтобы земля была поделена поровну между всеми. Впрочем, ана­лизируя историю развития неравенства, он сам показал, что в такой ситуации равной частная собственность не могла бы ос­таться надолго: один участок земли плодороднее другого, на од­ном есть нефть — на другом нет и т. д., и т. п. Перераспределе­ние частной собственности, ее постепенное укрупнение было бы все равно неизбежным. Тем не менее, общество, построенное на уравнительном принципе, не допустит, мечтал Руссо, «ни бога­чей, ни нищих».

Руссо был сторонником республики. Народные собрания вы­бирают исполнительную власть, законодательная же должна принадлежать всему народу. Но даже выборы исполнительной власти не столь простое дело. Поэтому Руссо считал, что разум­ные выборы возможны лишь для небольшого региона, где люди знают выбираемого лично. Затем избранные представительные органы должны выбирать центральную власть.

Почему же мы сказали, что Руссо стоит несколько особня­ком от остальных французских просветителей? По своим соци­ально-философским взглядам он был гораздо революционнее большинства своих современников, выступал за отмену сослов­ной иерархии, за равенство, — недаром его философию (как ифилософию других просветителей), часто называют теоретиче­ской подготовкой Французской революции. Это так. Но в глав­ном вопросе — о роли просвещения и науки — он расходился и с Вольтером, и с энциклопедистами. В отличие от них, Руссо до­вольно критически относился к наукам, считая, что «науки, ли­тература, искусство обвивают гирляндами цветов оковывающие людей железные цепи, заглушают в них естественное чувство

свободы». Его идеал находился в прошлом — «естественный» че­ловек, добрый по своей природе, живущий в гармонии с окру­жающим миром, не подвергающийся насилию со стороны обще­ства. Такой подход вызывал неприятие со стороны других про­светителей, уповавших на могущество знания и наук. Но в современном мире, балансирующем на грани экологической ка­тастрофы, очевидно, что Руссо был одним из первых, кто увидел в науке не только надежду, но и опасность. Кстати, взгляды Рус­со способствовали установлению в Европе моды на «естествен­ность»: женщины перестали обильно пользоваться белилами, парки стали разбивать не только «регулярные» (с четкими ли­нейками аллей, клумбами, посаженными в ряд деревьями), но и «ландшафтные» (воспроизводящие природные уголки, где могло встретиться и искусно поваленное дерево, и неподстриженная трава), в садах стали выращивать полевые цветы и т. п. Тем не менее, социальная теория Руссо с ее революционными вывода­ми долгое время рассматривалась как опасная крамола.