Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Образ мира как исходный пункт и результат любого познавательного процесса.

"Образ мира" – сравнительно новое понятие в психологической науке, с разработкой которого связана одна из главных "точек роста" общепсихологической теории деятельности (Леонтьев, 1979). Определение этого понятия является открытым, и его наполнение конкретным эмпирическим содержанием еще далеко не завершено. Необходимость введения и разработки подобных понятий осознается многими исследователями, работающими в разных предметных областях. Цель настоящей статьи – показать такую необходимость и попытаться представить операциональное содержание понятия образа мира применительно к психологическому исследованию мышления. Конкретный эмпирический материал составят средства и приемы решения мыслительных задач и – в более широком смысле – способы познавательной и практической ориентации человека в окружающей среде.

Прежде всего напомним историю самого термина "образ мира", обратив особое внимание на специфику той психологической реальности, при анализе которой он был впервые предложен в докладе А. Н. Леонтьева, прочитанном в 1975 г. А. Н. Леонтьев рассматривал закономерности построения перцептивных образов, обращаясь к молодым исследователям восприятия – В. В. Столину, А. Д. Логвиненко, Б. М. Величковскому, Э. Н. Джафарову и другим, работавшим в то время под его руководством. Эта тематика и определила выбор основного термина, призванного подчеркнуть, что "в психологии проблема восприятия должна ставиться как проблема построения в сознании индивида многомерного образа мира, образа реальности" (Леонтьев, 1979, с. 4). Различение между "миром образов", отдельных чувственных впечатлений и целостным "образом мира", в котором живет и действует человек, стало принципиальным, ключевым (см. Смирнов, 1981).

"Человек познает мир (и себя в нем)" – такова основная научная установка современной когнитивной психологии. Однако, следуя только ей, психолог вынужден или отвлекаться от того факта, что человек- познавая или не познавая мир – уже существует и действует в нем, или же полагать познание единственным способом такого существования. Между тем представление мира присуще человеку по его "родовому" определению – как носителю сознания. Это представление не является, как уже пояснялось, рациональной конструкцией, но отражает практическую "вовлеченность" человека в мир и связано с реальными условиями его общественной и индивидуальной жизни. Точный термин для выражения этой связи нашли исследователи "первобытного сознания" (Леви-Брюль, 1930), заявив о "сопричастности" людей (выражаемой, например, в коллективных представлениях архаичных культур) окружающей их природной и социальной действительности. Сопричастность человека своему жизненному миру универсальна, и представление мира является основой познания мира человеком (исторического, культурного и др.) в филогенезе и онтогенезе. Таким образом, ядерные структуры можно (по их функции) определить как фундаментальные опоры существования человека в качестве сознательного существа, отражающие его действительные связи с миром и не зависящие от рефлексии по их поводу. Структуры же поверхностные связаны с познанием мира как специальной целью, с построением того или иного представления о нем (менее и более глубокого).

11 Принцип активности и его реализация в понятии «образ мира».

Возвращаясь к сформулированному в первой главе принципу активности, рассмотрим, в какой мере удалось реализовать его в предлагаемой интерпретации понятия «образ мира», соответственно трем выделенным параметрам активности.

1. Понимание образа мира как непрерывно генерирующего познавательные гипотезы, которые идут навстречу миру и которые сформулированы в том числе на языке проксимальной стимуляции, предполагает, что любой, даже самый элементарный познавательный акт, завершающийся построением субъективного образа, начинается по инициативе субъекта, т. е. имеет в качестве первого звена процесс, детерминированный внутренней самообусловленностью субъекта. Это представление соответствует формуле А. Н. Леонтьева о том, что «внутреннее (субъект) действует через внешнее и этим само себя изменяет». Если перевести это положение на условный язык схем, то можно сказать, что любой познавательный акт идет не по схеме C — (стимул) — О (образ) —P (реакция) и даже не по схеме С₁—O₁—P₁—С₂—О₂ и т. д., а скорее по схеме O₁—C₁—P₁—О₂—С₂—Р₂ и т. д. в том случае, если познавательная деятельность возникает в ответ на рассогласование прогнозируемой стимуляции и реально поступающей на вход (подчеркиваем не любой стимуляции, а прогнозируемой и не самой стимуляции, а рассогласованием ее с ожидаемой). Однако чаще, по-видимому, познавательная активность начинается не с акта уже совершившегося рассогласования, а с действия, пробующего, тот ли мир, за что он себя выдает, соответствует ли моей гипотезе. Тогда познавательный акт приобретает вид О₁—Д₁ (действие) — С₁ (модифицированная действием стимуляция) — О₂—Д₂—С₂ и т. д.

2. Такая интерпретация познавательного акта делает его относительно независимым от непосредственно данной наличной ситуации, ибо формирование познавательных гипотез осуществляется на основе гораздо более широкого контекста, т. е. с участием событий, далеко отстоящих во времени и пространстве от момента инициации акта.

3. Наиболее важный момент реализации принципа активности состоит в интерпретации познавательных процессов как особых форм человеческой деятельности. Но сам образ, как мы отмечали выше, не может быть сведен к деятельности, растворен в ней. В то же время, нельзя не согласиться с замечанием Н. Ф. Талызиной, что в образе самом по себе теряется специфика психики как деятельности [382, с. 30]. Отсюда следует, что образ есть момент движения деятельности. При анализе активной природы психического образа на первый план выступает именно зависимость деятельности от образа — процесс опредмечивания образа, раскрывающийся в ходе функционального анализа.

Понимание образа как момента движения деятельности действительно уничтожает его самоактивность, возможность непосредственного взаимодействия образов [382, с. 30]. Но если активность образов в форме их непосредственного взаимодействия теоретически неприемлема, то инициирующее и регулирующее влияния образов на деятельность (прежде всего образов-целей) являются модусом их существования. Именно активное функционирование образов в деятельности, их влияние на деятельность, продуктами которой они сами являются, служит основанием для выделения образа в самостоятельную реальность, не сводимую к деятельности.

Но такая взаимозависимость образа и деятельности, их влияние друг на друга порождает еще одну трудную проблему, на которую указывает, в частности, К. А. Абульханова-Славская: «Откуда в плане функциональном может возникнуть совершенно специфическая для психики регуляторная ее функция по отношению к деятельности, если сама психика выведена из деятельности и ее существенные определения совпадают (если не тождественны) с определениями материальной предметной деятельности человека» [6, с. 240]. Б. Ф. Ломов справедливо отмечает, что трудно предложить универсальную формулировку связи психического отражения и деятельности [240, с. 124]. Такая связь действительно по-разному выступает в плане генетического и функционального анализов, на что указала Абульханова-Славская. По мнению В. П. Зинченко отмеченное ею противоречие является не формальным, а содержательным и даже конструктивным [154, с. 9]. А. Г. Шмелев считает, что «взаимоотношение психики и деятельности нельзя описать с позиций классической логики, так как здесь мы находим яркий пример парадоксального множества, содержащего себя в качестве элемента» [429, с. 57]. Это однако не отменяет, а напротив, предполагает необходимость дальнейшего всестороннего анализа проблемы образ (психика) — деятельность.

Актуализация того или иного образа (или фрагмента образа мира, в нашей терминологии) всегда осуществляется в контексте задач текущей деятельности. В бодрствующем состоянии мы никогда не прекращаем действовать. Так называемое бездействие — это тоже форма действия. Ведь принятие решения о «недействии» в той или иной ситуации часто является очень ответственным, приобретает характер подлинного поступка и предъявляет не меньше, если не больше, требований к внутренней деятельности в плане образа.

Учитывая изложенное, можно дать следующий ответ на безусловно обоснованный вопрос К. А. Абульхановой-Славской, приведенный выше. Психика именно потому может стать активным началом и подчинить себе деятельность в функциональном плане, направлять и регулировать ее, что и в процессе своего функционирования она не выступает как лишенное всякой самостоятельности начало, полностью зависимое от деятельности, однозначно определяемое ею. Психика выполняет активную роль на всех этапах развития системы «деятельность — образ», начиная с самых первых движений и действий ребенка. Другое дело, что доминирование генетического подхода привело к тому, что эта активная роль психики не исследована достаточно полно и ее ведущая роль в функциональном плане редко подчеркивается.

Подводя итоги обсуждению сущности познавательной активности в процессах порождения и функционирования познавательного образа, отметим, что она заключается не в селективности отражения (сама по себе селекция может быть обеспечена и за счет пассивных фильтров) и не может сводиться к участию моторики в этих процессах (моторика — если говорить именно о факте присутствия движений, а не о целенаправленных действиях — часто носит рефлекторный характер). Активность нельзя отождествить и с процессом выдвижения и проверки гипотез, так как выбор интерпретаций и проверка их адекватности для навязанного извне стимула вполне доступны простым реактивным автоматам. Подлинное существо познавательной активности состоит в способности человека строить исходя из широкого контекста индивидуального и усвоенного общественно-исторического опыта прогностическую модель, вернее, образ мира, непрерывно генерирующий познавательные гипотезы на всех уровнях отражения, в том числе и на языке «чувственных модельностей». Эта способность человека к предварительному синтезу того, что должно быть проанализировано (ср. «анализ через синтез» у С. Л. Рубинштейна) и есть высшее выражение познавательной активности.

Разумеется, всякий раз необходимо делать оговорку, что это лишь одна сторона познавательной деятельности. Последняя не может осуществляться без опоры на процессы реактивного и даже пассивного характера. Но именно эта сторона познавательных процессов обеспечивает им характер деятельности, отличает их от процессов, протекающих на более низких уровнях отражения. В этом смысле принцип активности выступает как ведущий, подчиняющий себе принципы реактивности и пассивности. Однако абсолютизация его, отрыв активной составляющей человеческой деятельности от ее реактивных и пассивных компонентов недопустимы.