Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Социально-экономические основы коррупции 3 страница

Прогрессивная роль национального государства в проведении коренных интересов крупного отечественного капитала в его конкуренции с иностранным капиталом реализуется в той мере, в какой отечественный капитал обеспечивает развитие отечественных производительных сил, в первую очередь, совокупного работника. Только при таких условиях можно утверждать, что государство реализует интересы общества в части развития его производительных сил.

Роль национального государства как выразителя интересов национального капитала в его конкуренции с транснациональными монополиями, и в этих рамках как выразителя интересов совокупного работника, может действенно реализовываться только в систематической форме. Отдельные краткосрочные акты «поддержки» способны помочь отдельным индивидуальным капиталам, но не всему совокупному капиталу. Только выработка и осуществление долгосрочной программы развития страны, консолидирующей индивидуальные капиталы в действительный совокупный капитал, обеспечит конкурентоспособность российской экономики по отношению к транснациональным монополиям.

Государство непосредственно, как собственник, и опосредствовано, как выразитель коренных интересов индивидуальных капиталов, проводит подчинение индивидуальных капиталов в форме государственного принуждения, выступающего в форме государственного регулирования, распространяющего момент планомерности, существующий во всяком капиталистическом производстве, на все общественное производство.

Совокупный капитал персонифицируется не столько в совокупности индивидуальных капиталистов, сколько в совокупности государственных служащих, выполняющих функцию государственного регулирования экономики. Индивидуальные капиталы персонифицируются непосредственно в индивидуальных капиталистах. Следовательно, государственное регулирование, имеющее в основе своей движение момента планомерности, воплощается в их отношениях, реализующих процесс государственного регулирования как форму разрешения противоречия совокупного капитала и индивидуальных капиталистов.

Исходя их изложенного выше, следует предположить, что наиболее продуктивные направления исследования государственного регулирования и его момента – планомерности, лежат в сфере выявления путей разрешения противоречий государства как выразителя и проводника интересов совокупного капитала и индивидуальных капиталов.

Разработка раздела программы развития России, посвященного планированию функционирования государственных предприятий, может стать основной для всей программы, залогом успешности ее выполнения в силу управляемости государственного сектора, его меньшей подверженности стихийности и интересам, противостоящим общественным. В то же время необходимо развитие государственно-общественной системы профилактики коррупции в государственном секторе экономики, минимизации возможностей использования государственного имущества в частных, отличных от государственных и общественных, интересах. Не менее важно сохранение конкурентоспособности и динамичности государственных предприятий, особенно занимающих монопольное положение, преодоление тенденций к застою, характерных для всякой монополии. Решению этой задачи будет способствовать постановка напряженных заданий государственному сектору экономики в программе общественного развития России, отобранных по критерию потребительностоимостной эффективности.

Попытки декоррумпировать и дебюрократизировать государственные органы контроля, законодательно ограничивая их полномочия (усложняя процедуру согласования проверок, увеличивая временные промежутки между проверками, опосредствуя вынесение решения о наказании виновного лица судебными и иными инстанциями), наряду с некоторыми позитивными результатами неизбежно ведут к ослаблению контроля, и, следовательно, к нарастанию таких негативных тенденций, как отрицательное санитарно-гигиеническое состояние рабочих мест, предприятий общественного питания, торговли, повышение рисков пожаров, техногенных аварий, нарушение функционирования систем энергосбережения, транспорта и связи.

Только взаимодействие с общественными организациями и муниципальными органами власти может привести к повышению действенности работы государственных контрольных органов и их дебюрократизации. Это относится ко всем формам государственного контроля. На основе программы общественного развития страны, скоординированными с нею программ социального развития регионов, муниципалитетов возможно более эффективное формирование бюджетов соответствующих уровней. Значительная часть бюджетов направляется на приобретение товаров, услуг и работ для государственных (муниципальных) нужд. Чем больше доля той части бюджета, которая направляется на эти нужды, тем большие возможности создаются для развития муниципальных образований, регионов, всей страны. Именно государственные (муниципальные) заказы составляют то, что именуют «бюджетом развития», который расходуется на строительство, реконструкцию и капитальный ремонт социально-значимых объектов, приобретение новых основных фондов здравоохранения, образования, культуры, социального обеспечения, затраты на научные исследования и опытно-конструкторские разработки, сохранение окружающей среды. Разумеется, указанная выше закономерность реализуется лишь в том случае, когда расходы на заработную плату работников бюджетной сферы будут расти темпами, обеспечивающими достижение нормального воспроизводства работников. Доля государственного и муниципального заказов во всем объеме произведенных товаров показывает уровень обобществления экономики и степень ее регулирования, так как исполнение государственных и муниципальных заказов есть работа производителей не на стихийный рынок, а на прогнозируемые и даже в значительной мере программируемые и планируемые нужды государства и муниципалитетов.

Ряд исследователей обоснованно относит государственный заказ к методам прямого государственного воздействия[60]. Значительный объем государственного и муниципального заказа положительно влияет на динамику производства, его масштабы, на цены производства при условии достаточной конкуренции на исполнение данного заказа. Государственный и муниципальный заказы должны быть обусловлены реальными нуждами государства и муниципальных образований, обеспечены финансовыми средствами, выгодны и исполнителям данных заказов. В противном случае государственные и муниципальные заказы будут не востребованы, соответствующие социальные потребности не удовлетворены, бюджетные средства не использованы, их реальная покупательная способность уменьшена вследствие повышения цен и тарифов. Выгодность государственных и муниципальных заказов инициирует конкурентную борьбу претендентов за исполнение данных заказов. Следовательно, на аукционах и конкурсах по их размещению увеличивается вероятность максимизации экономии в результате падения цен предложения. Однако практика показала, что ориентация на основной критерий выбора поставщика работ, услуг и товаров в виде наиболее низкой цены во многих случаях себя не оправдала. Часто выигрывают конкурсы и аукционы организации, не обладающие достаточными ресурсами и опытом для качественного исполнения заказа. Более эффективным является выставление ряда критериев, таких как цена предложения, наличие необходимой материально-технической базы, кадрового состава, положительной репутации. Каждый из критериев мог бы получить по решению представительного органа власти соответствующее значение, место в интегрированной системе оценок, применение которой позволило бы более эффективно размещать государственные и муниципальные заказы и уменьшить масштабы коррупции в сфере государственных (муниципальных закупок).

Для профилактики коррупции в данной сфере следует реально вовлекать в процесс формирования конкурсного задания, в процедуру самих конкурсов и аукционов представителей общественных организаций, депутатского корпуса, проводить процедуры размещения заказов публично. Подобная практика была внедрена в 2006 – 2008 годах в муниципальном округе – городе Невинномысске Ставропольского края при формировании муниципального заказа на благоустройство городских территорий. Советы территориального общественного самоуправления (СТОС) – общественные организации жителей – формируют перечень объектов, нуждающихся в благоустройстве, в порядке убывания их приоритетности и согласуют его с депутатами Думы города, избранным по округам, входящим в границы СТОС. Затем управление коммунального хозяйства составляет сметы на объекты из данного перечня в рамках средств, выделенных в бюджете города. На основании перечня объектов формируется комплект аукционной (конкурсной) документации для проведения процедуры определения подрядной организации. В состав комиссии по проведению аукциона (конкурса) назначались представители Думы города. Приемка подрядных работ проводилась с обязательным участием представителей СТОС. В результате внедрения описанной процедуры удалось не только увеличить объемы работ по благоустройству города и получить экономию бюджетных средств, но и обеспечить большее соответствие планов благоустройства города потребностям жителей[61].

Описанный выше подход является локальным примером реализации тенденции, которая может быть усилена при условии выполнения одной из задач, изложенных в статье В.В. Путина «О наших экономических задачах»: «В проекте закона о ФКС предусмотрено обязательное предварительно публичное обсуждение формата государственной закупки и стартовой цены. Считаю необходимым, не дожидаясь введения в действие нового Закона, применить такую процедуру ко всем крупным закупкам»[62]. Общеизвестны масштабные злоупотребления при формировании, распределении, выполнении и приемке государственных (муниципальных) заказов. Государство пытается совершенствовать процесс государственных закупок посредством применения компьютерных технологий, что имеет положительные последствия в процессе отбора поставщика работ, услуг, товаров. Вместе с тем даже если предположить, что отбор поставщиков будет производиться честно (до чего очень далеко), то заключение контрактов, их выполнение, оплата, оставляет значительные возможности для коррупции – взятки за отсутствие препятствий при заключении контрактов, взятки за приемку работ, услуг, взятки за своевременную оплату. Как с этим бороться? Следует уменьшать источник взяток – разницу цены закупки и затрат, произведенных поставщиком. В строительстве цена закупки формируется на основе проектно-сметной документации, принципы формирования которой дают возможность коррупционерам и их подручным завышать в несколько раз величину проектно-сметной документации, создавая тем самым ту часть фиктивной цены, которая есть источник взяток, с одной стороны, и наживы поставщиков работ – с другой. Уменьшить завышение цены закупок возможно посредством следующих мер: применение нормы рентабельности не более 10%, при расчете трудозатрат учитывать средний уровень заработных плат работников профильных предприятий, учтенных органами государственной статистики (то есть «белую» зарплату), затраты на материалы учитывать по специальным региональным государственным справочникам с уровнем цен не выше оптовых. По таким же справочникам следует формировать предельную цену на закупки товаров.

Для успешного декоррумпирования государственной системы управления необходимо ввести не только полноценную систему декларирования доходов государственными и муниципальными служащими, но и систему декларирования их расходов, имущества, налаживание системы ротации кадров. Декларирование крупных (например, от одного миллиона руб.) расходов на приобретение какого-либо товара в их сопоставлении с доходами рационально распространить на всех жителей России, что позволит не только создать условия для пополнения бюджета страны, но и уменьшить так называемый теневой оборот денежных средств, являющийся финансовой основой преступности, в том числе и коррупции. Оплату крупных сделок следует проводить только в безналичной форме, сознательно и значительно уменьшить наличное денежное обращение.

Вместе с тем какие бы прогрессивные и современные меры контроля ни применяло бы государство, они будут недостаточно эффективны без вовлечения в борьбу с коррупцией трудящихся – наиболее заинтересованных в уничтожении коррупции. Если государство опирается на организованную работниками монополию – активные профсоюзы, взаимодействует с ними, то эффективность его воздействия как на монополии, так и на всю экономику значительно возрастает. Деятельность правительства Ф.Д. Рузвельта в США, правительств Швеции, Великобритании, Франции, ФРГ и других государств доказала это на практике. Происходят внешне парадоксальные, но закономерные процессы — государство как совокупный капиталист, опираясь на профсоюзы, используя инструменты государственного принуждения, регулирует деятельность капиталистических монополий в стратегических интересах этих же монополий.[63] Работники посредством своих организаций – прежде всего профессиональных союзов, могут оказывать влияние на органы муниципальной, государственной власти в процессе формирования государственных заказов и их выполнения. Одновременно государство в процессе подчинения своим коренным интересам индивидуальных капиталов может опереться на профсоюзы в той мере, в какой это будет способствовать не только борьбе с коррупцией, но и расширенному воспроизводству совокупного работника, развитию страны в целом.

1.3. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ ОЦЕНКИ КОРРУПЦИИ

Изучению проблемы коррупции посвящено достаточно много исследований, проводимых учеными из разных областей знания – от экономической теории до антропологии. Однако несмотря на то, что в понимании непосредственных причин и следствий коррупции был достигнут существенный прогресс, более глубокие причины, определяющие устойчивость этого явления в отдельных странах и сообществах, по-видимому, еще предстоит установить. Без понимания этих причин меры, предлагаемые для борьбы с коррупцией, зачастую оказываются поверхностными и в лучшем случае приносят лишь кратковременный результат. Вместе с тем фундаментальные причины коррупции отсылают к довольно сложным и масштабным процессам, возможность управления которыми находится под вопросом.

Подобные проблемы проявляются и на уровне эмпирических оценок. Показатели вроде объема взяток, индекса восприятия коррупции отражают лишь то, что «лежит на поверхности». В действительности же в разных странах и в разное время за ними могут скрываться различные общественные отношения. В одних странах коррупция препятствует функционированию тех или иных сфер жизни общества, в других – облегчает функционирование в тех областях, которые оказываются излишне зарегулированными со стороны государства. В одних случаях коррупционные отношения инициируются чиновниками, стремящимися получить дополнительные выгоды от занимаемых постов, в других – представителями частного сектора, которые пытаются получить от государства те или иные привилегии. В некоторых обществах широко декларируется равенство граждан перед законом, в некоторых – сильны рудименты сословного деления, которые накладывают свой отпечаток на трактовку тех или иных действий, как злоупотребление положением или действие вопреки общественным или государственным интересам[64].

Один из примеров особого типа коррупционных отношений, характерного для России и бывших социалистических стран, – отношения, связанные с так называемым «блатом». Разумеется, нельзя сказать, что «блат» существовал и продолжает существовать только в этих странах, однако в странах социалистического лагеря он выполнял две довольно специфические функции. На «бытовом» уровне «блат» способствовал получению дефицитных благ, на более высоком, руководящем уровне, - получению предприятиями дополнительных ресурсов. Таким образом, «блат» опосредовал отношения, которые были затруднены плановым механизмом. Можно было бы ожидать, что с демонтажом «плана» масштаб коррупционных отношений в бывших социалистических странах сократится. Однако эффект либерализации экономических отношений был противоречивым (см. табл. 1).

Таблица 1. Индекс восприятия коррупции в России, Венгрии, Польше и Чехии в 1980 – 1996 гг.

По данным Transparency International

Так, для Венгрии, Польши и Чехии переход к рыночным отношениям был связан со снижением уровня коррупции. Особенно разительными перемены были в Венгрии, где индекс восприятия коррупции в 1992 – 1996 гг. почти в три раза превышал значение 1980 – 1985 гг. и в Польше, где за эти же периоды индекс вырос в полтора раза. В России же произошли противоположные изменения: индекс сократился почти в два раза.

Столь различные траектории изменения индекса восприятия коррупции можно связать с разными факторами. Польша и Венгрия не переживали в тот период распад государства, да и распад Чехословакии был связан с куда меньшими проблемами, чем распад Советского Союза. Масштабы экономик и, соответственно, возможности государства по контролю над ходом развернутых в них реформ также существенно различались. В какой-то мере большая готовность населения к либерализации, которая в Венгрии, Польше и Чехословакии была связана с менее долгой историей плановой экономики и предшествующими реформами, также могла сыграть свою роль в улучшении коррупционной ситуации в этих странах после сворачивания «плана».

Наша гипотеза состоит, однако, в том, что, помимо названных факторов, свою роль сыграл способ «организации» коррупционных отношений в социалистических экономиках, который в различных условиях проведения либерализации привел к различным результатам. Реформы в бывшем СССР в том виде, в каком они проходили, были вынужденными (во всяком случае, так они воспринимались реформаторами) и осуществлялись в то время, когда экономика и без того испытывала трудности. Трудности были и в других социалистических странах, однако обратившись к такому показателю, как ВВП на душу населения (см. табл. 2), все же можно видеть, что экономики рассматриваемых стран находились на разных траекториях.

Табл. 2. Номинальный ВВП на душу населения в России, Венгрии и Польше в годы «крушения социализма» (долл. США)

По данным Всемирного Банка

В годы, непосредственно предшествующие реформам ВВП, на душу населения в Венгрии и Польше рос в долларовом выражении, в то время, как в России – снижался. Различны были и масштабы инфляции (см. табл. 3). Хотя инфляционные тенденции усиливались и в Польше, и в Венгрии, они не достигали таких масштабов, как это было в России.

Табл. 3. Дефлятор ВВП в России, Венгрии и Польше в годы «крушения социализма» (проценты)

По данным Всемирного Банка

Можно предположить, что все эти резкие негативные изменения снижали ожидаемые выгоды от сети неформальных связей и увеличивали неопределенность взаимных обязательств. В результате отношения в советской экономике, характеризующиеся как «блат», все в большей степени стали вытесняться взятками, «откатами» и иными подобными схемами. Это не могло не отразиться на восприятии коррупции. В самом деле, в каждом отдельно взятом случае часто бывает сложно судить, имел ли здесь место «блат» или выгодополучатель действительно соответствовал предъявляемым требованиям. Кроме того, сеть неформальных отношений, поддерживающих «блат», может быть довольно обширна и может включать в себя широкие слои населения. Когда отношения взаимных преференций в этих широких слоях населения начинают заменяться взятками, это воспринимается как нарастание коррупции.

Наиболее известными работами, посвященным блату, остаются работы А. Леденевой[65]. В них блат определяется как использование личных сетей и неформальных контактов для получения дефицитных товаров и услуг и обхождения формальных процедур.

Насколько были распространены подобные отношения в советской экономике, судить довольно сложно. Доступные данные весьма несовершенны. Соответствующие исследования велись, главным образом, за границей путем опроса эмигрантов из Советского Союза. Среди прочих недостатков такое исследование имеет проблему смещенной выборки. Можно ожидать, что больше мотивов к эмиграции имели те слои населения, которые чаще других сталкивались с коррупцией.

Наиболее известные исследования такого рода были проведены Ди Франчеиско и Жительманом среди 1 161 эмигранта, покинувшего СССР в период 1977 – 1980 гг.. и Седиком, опросившим 2 657 эмигрантов из Советского Союза[66]. Некоторые результаты приведены в таблицах 4 и 5.

Как видно, связи выступали значимым аспектом во многих сферах жизни советского общества и служили своего рода заменой взяток. По нашему предположению, именно обесценивание этих связей стало причиной увеличения масштабов взяточничества и восприятия российского общества как высококоррумпированного[67].

Таблица 4. Использование взяток и связей в СССР людьми с высшим (в том числе неполным) образованием (в процентах от общего числа случаев)

Источник: Gelbach S. Social Networks and Corruption. Paper prepared for presentation at the 2001 Annual Meeting of the American Political Science Association

Таблица 5. «Стоимость» связей при получении дефицитных благ в советской экономике (в рублях, 1977 г.)

Источник: Gelbach S. Social Networks and Corruption. Paper prepared for presentation at the 2001 Annual Meeting of the American Political Science Association

Так, например, по данным Фонда «Общественное мнение», вероятность столкнуться с коррупцией в отношениях, связанных с поступлением и обучением в вузе, во втором полугодии 2010 г. составляла 46 % (что несильно отличается от позднесоветской ситуации), однако 55 % респондентов при этом готовы дать взятку[68], в то время как судя по данным табл. 4, в советское время большая часть подобных отношений регулировалась за счет связей. При этом в восприятии общества именно взяточничество, а не связи составляют суть коррупции. Согласно опросу, проведенному Фондом «Общественное мнение» в 2006 г. лишь 2% респондентов отнесли к коррупции использование связей (см. табл. 6).

Таблица 6. Коррупция в сознании общества (процент респондентов)

Источник: Коррупция в современной России. Опрос населения Фондом «Общественное мнение» 30.11.2006. http://bd.fom.ru/report/cat/power/corr/dd064723.

При этом почти половина респондентов, давших ответ, определили коррупцию как взяточничество должностных лиц.

Аналогично опрос ВЦИОМ показал, что несмотря на то, что 24 % респондентов полагают успешную карьеру невозможной без связей и «нужных» знакомств (тот же процент респондентов указал также, что связи реально помогли в построении карьеры), лишь 20 % опрошенных назвали такой способ «продвижения» безусловно недопустимым, в то время как 41 % охарактеризовал его как вполне нормальный[69].

Таким образом, именно распространение взяточничества воспринимается обществом как коррупция. Использование личных связей воспринимается гораздо менее остро. Как отметил В. Танци, «утверждение, что личные отношения между государственными служащими и взаимодействующими с ними частными лицами характеризует «коррумпированное» общество, может быть корректно с юридической точки зрения, но оно упускает из виду, что эти отношения просто отражают различные социальные и моральные нормы [действующие в обществе]»[70]. Вообще наблюдение, что характерная для Запада щепетильность в отделении «личного» и «общественного» лишь в малой степени присуща остальному миру, стало довольно общим местом в социологических, культурологических и антропологических исследованиях[71]. Например, А. Гупта в исследовании, посвященном работе чиновников нижнего уровня в Индии, описывает как типичную ситуацию, когда чиновник имеет офис в том же здании, где приживает сам, требует деньги за исполнение своих обязанностей и обсуждает с присутствующими (в том числе, посторонними) рассматриваемые дела. Однако недовольство жителей вызывает не это, а непредсказуемость размера взятки[72]. Различия между взятками и прочими злоупотреблениями прослеживаются даже на уровне языка. Так, А. Рууд утверждает, что в словаре деревенских жителей Бенгалии существует специальное обозначение взяточничества, однако отсутствуют слова для обозначения иных видов коррупции[73].

Таким образом, можно предположить, что «естественное» восприятие коррупции отождествляет ее со взяточничеством (а в иных случаях – с произвольным взяточничеством). Лишь в тех обществах, где убеждение в равных возможностях всех граждан укоренено достаточно глубоко, «центр тяжести» в восприятии коррупции смещается в сферу личных отношений, «блата», круговой поруки и т.д.

На наш взгляд, различия между обществами с подобными представлениями о равенстве граждан и обществами без таковых не следует воспринимать как «врожденные». Достаточно вспомнить, что несколько столетий назад продажа некоторых должностей во Франции была официальной, а система патронажа, при которой крупные государственные чины оказывали покровительство коммерческим предприятиям, была в порядке вещей в европейских государствах. Лишь со временем произошло «перерождение» этих обществ.

Но означает ли такое фундаментальное отличие коррупции, основанной на взятках, от коррупции, основанной на «блате», возможность утверждать, что оба вида коррупции не одинаковы по своему воздействию на экономику? И если какие-то общества из состояния, где доминировали личные отношения, сумели перейти к такому положению дел, когда личные отношения в государственной сфере воспринимаются как коррупционные, то какие изменения для этого должны были произойти? Могут ли такие изменения произойти «эволюционно», или критически значимы усилия, предпринимаемые властью или отдельными классами общества?

Характеризуя «правила, регулирующие взятки», А. Грейф назвал суды, полицию и государственную администрацию теми организациями, которые поддерживают это правило и порождают коррупцию, как некую регулярность поведения[74]. На наш взгляд, этот подход не вполне корректен. Для реализации коррупционных действий, в частности дачи взятки, необходимо не только убеждение в том, что государственные чиновники подкупны, а наказание маловероятно, необходимо также знание, к какому чиновнику и в каких случаях обратиться, как договориться о том или ином размере взятки за те или иные действия, получить гарантии (или хотя бы верно оценить вероятность) того, что получивший взятку чиновник выполнит свои обещания по совершению ответных действий. Так же и взяткополучатель должен быть до некоторой степени уверен, что взяткодатель не «подставной», что, если не вся сумма взятки уплачена до совершения взяткополучателем соответствующих действий, она будет уплачена взяткодателем впоследствии. Таким образом, для работы коррупционного механизма, необходимо распространение информации о том, кому можно давать и от кого можно получать взятку, а также наличие неформальных инструментов принуждения к выполнению коррупционных договоренностей. Эти функции выполняют соответствующие отношения между людьми, сеть их знакомств, их «связи». Те же сети неформальных отношений между людьми, знакомств и родственных связей, регулируют и прочие виды коррупции, в частности – «блат». Не следует при этом полагать, что различные виды коррупции выступают строгими субститутами друг по отношению к другу. В иных случаях, например отношения «блата», могут облегчать процедуру поиска чиновника, который «может решить вопрос» за взятку, а также гарантировать взаимное выполнение обязательств по коррупционной сделке.