Читайте также:
|
Александр Югов
«МАШИНИСТ»
Тихий апрельский вечер. Тихо-тихо... Но скоро становится слышно, как где-то неподалеку проходит поезд. Грохот, лязг, скрежет... Вот и совсем не слышно стало. Снова тихо. Василий Васильич, старик 80-ти лет в осеннем пальто на маленьком детском стульчике сидит, тапочек мастерит. Валенки не стали на ноги налезать, обрезал пятки у валенок. Сидит, мастерит... Валенки в домашние тапки переделывает.
Василий Васильевич. Нет, жил себе, да?.. Жил - никого не трогал... Нет... Никого... Думал – я-то? Да кому я? А выходит – что?
Пауза.
Они еще и без очереди лезут. Ну, давайте, суки, только по очереди! Стройся! По порядку!
Пауза.
Зачем все это? Вот, – вот это вот всё зачем, а? (сдирает обои со стен) Кому оно? Мне? Мне не надо – заберите обратно. Я просто хочу. Я всегда просто.
Пауза.
На стене, под обоями газетка приклеена. На газетке – фото Леонида Ильича Брежнева. Под фотографией сообщение о кончине Генерального секретаря.
Ну, здравствуй, Леня. Здравствуй. Вот был ты, – и вот нету тебя. До свидания, Леня.
Пауза.
Обоев не было – стены – побеленные чистенькие... За дверью, ага, здесь, точно... Здесь вешалка была. За 1 рубль 30 копеек купил в хозтоварах. На ней написано было – рубль тридцать. Аккуратная такая вешалочка – повесишь на неё – и не набелится ничего. Простая, обычная, советская – и не набелится.
Пауза.
Я вот также просто хочу. Просыпаться. Ложиться. Как все. Чтоб не забелиться. Мне зачем? Мне больше и не надо. Вчера фаршу купил, пельменей налепил. Много получилось. У меня мелконькие получаются. Теперь месяц жрать буду. Не верите? Буду. Месяц из дому не выйду! Тошно будет. Знаю. Буду. Молоко скисло. Буду... Лавочку у подъезда убрали. С-с-суки... Мебель завозили. Помешала им лавочка, видите ли? С-с-суки. Извините. Тут дамы... Нет, дорогие дамы, не лавочку они убрали... нет. Лавка - намек. Не поняли? Лавка – она и есть лавка. Они в душу плюнули. Да. А я что? Я... Я на трубе. Посидел.
Пауза.
У меня тут – вон... (указывает на огромный стеллаж с газетами) Тут у меня история. Иногда, знаете, приятно вспомнить... Да... Тут полвека будет. Объявление на магазине повесил для пионеров. Да, знаете, решился... Пусть. Главное чтобы не на растопку. Чтобы в хорошие руки. Жалко выбрасывать. Пусть читают. Пусть знают про всё. Где сейчас узнаешь лучше-то? Вот, жду их. Придут. Должны прийти.
Пауза.
Нет, дорогие мои, тут надо правильно понять. Я понял. Они меня хотят убрать. Ну, эти, которые не пионеры... Да. А я буду. Потому как право имею. На пенсию. На больницу. На пионеров. Дождусь. Они придут. Я знаю. Скажут, все как надо, песню споют, про Ленина стихотворение, мусор вынесут. Молока принесут. Булку белого. Я без сдачи. Восемь двадцать. Я всегда без сдачи. Без отдачи. Я им деньги – они мне хлебушко. Беленького. Мягонького. Буханочку. Порядки другие у них. Нет. Как-то по-другому у них... Приоритеты, кажется. Ну... У этого, у социюма... у общественности теперешней. Все по-новому хотят жить. Ну... Ну, пусть. Пусть... Живут... А буханочка-то мягонькая. Она, какая была - такая и осталась. Все ее берут. Едят. Приоритеты... Ну... Пусть. А я пионеров буду ждать.
Пауза.
Что? Нету? Это у вас – нету. А у меня есть. Вчера были. Я в ванной мылся. Они приходили. Ушли. Я потом – в глазок... А их – нету. В глазке – жвачка прилеплена. Это с-с-суки были, а не пионеры. Нет, сначала пионеры, а потом с-с-суки. Ну, я слышал, после пионеров кто-то еще наяривал... Ну, вот, это с-с-суки и были. Жвачку прилепили. Кто ж еще? Не пионеры же? У их откуда жвачка-то? Не было у них. Ирис «Буратино» у них только и все. (роется в карманах) Вот. В пальто сегодня нашел. Бумажка не отлепляется даже. А? Может, вы сможете? Нет? Ну, вот и я не могу. Пусть лежит. Пусть. Потом. Её надо в кружку – кипятком чтобы. И всё. Тогда отойдет. Потом вместо сахару. С чаем.
Звонок в дверь
Я сейчас. Звонят! Слышали? Сейчас...
Василий Васильевич надевает новоиспеченные тапки. Идет. Громко шаркает валеночными тапками. Тапки на босу ногу одеты. К двери идет. Шаркает... Тихо становится. Прислушивается, наверное. До двери, значит, дошел. Тихо... Снова слышно шарканье Василия Васильевича. Значит, обратно направляется. Вот и он. Василий Васильевич наш дорогой.
Вот чудо-народ? Позвонят, – и нету. Будто не было их. И на дню – раз пятнадцать. Уйдут. Я подхожу. А куда деваться? Раз звонят, – значит, я кому-то нужен. Радостно на душе становится, – вот не поверите как радостно! А? Да-да! Радостно. Как пятерку будто получил со звездочкой. Звездочка в дневник наклееная. Зачем? Ну... Ну, вроде как еще один балл, если хотите. Ну, шестерка считайте! Шесть это же больше пяти. Ну и вот. Шестерка, значит. Что не радостно вам? А вот вы посчитайте за радость – хоть разочек? Надо радоваться. Надо. Я вот, если кроме шестерок, если вот кто-то пришел, то я еще не понял – кто, не узнал то есть, но уже радуюсь! А вы? Нет? Ну, пусть... Пусть. Для меня вот – радостно. Прямо сказать если, то это самое радостное, – когда не знаешь кто там, что там... Кто там – это будет ведь потом, а пока очень важно порадоваться от души. Надо. Вот где они? К олимпиаде, что ли готовятся? Стенгазету выпускают? К Лениниане! Ну, да. Точно.
Пауза.
Не спится еще. Да. Хочу вроде, да? Только лягу, скорее, – пока еще хочется. И нету. Сна.
Со стеллажа летит газета. Желтая, старая... Летит, летит... Накрывает старика. Укрывает, как одеяло. Ласково льнется... Ну, когда над картошкой, под одеялом, когда простуда. Вот также сидишь – греешься... Вдох носом - выдох ртом... Василий Васильевич сидит под газетой некоторое время молча. На газете «иконостас» членов политбюро.
Да спи ты. Спи. Ну? Чего прилетела? Вчера опять все попадало с верхней полки. Ты опять всех подняла, да? Пионеров она боится. Беспокойная. Часто прилетает. Иди обратно. Ну? (газета улетает, ложится на стеллаж) В последний раз лет тридцать, что ли назад пионеры приходили. Сбор макулатуры у них был объявлен. Они меня все пытали-пытали...
Пионер: Отдайте нам газеты! Стране бумага нужна!
Пионерка: В стране напряженка с бумагой!
Пионер: Надо буквари печатать, а бумаги нет.
Пионерка: Ну зачем вам старые нужны! У вас ведь много. «Пионерскую правду» надо печатать. Экстренный выпуск – день рождения Ленина.
О как! А? Слышали? Я им говорю: «Нету у меня!» А они мне: «Есть у вас! Мы знаем – вы «Известия», «Труд», «Правду» и «Комсомольскую правду» выписываете. У вас на ящике почтовом названия наклеены!» Во какие наблюдательные, а? Не дал им ничего. Настырные слишком были, не внушали доверия. Ага, не дал! А потом узнал – у их соревнование, оказывается, было – какой класс больше соберет бумаги. Правильно сделал, что не отдал.
Пауза.
Про сны-то... Нет, не сказать, чтобы вообще нету... Есть сны. Есть – врать не стану. Но сны же попадутся... То ужасть невозможная, то прямо и просыпаться неохота. Да... Или вот – голоса всякие у меня живут... Может, услышите... Сейчас... Эй!
Тихо.
Ну, давай поругаемся-ка... А? Ты здесь? Кто там виноват-то?
Голос женщины: Вы во всем виноваты.
О! Слышите! Здесь. Сейчас она вам все расскажет про меня... Болтушка! А полюбил я ее. Вроде как доченькой мне стала. Ага. Ну? Давай дальше!
Голос женщины: Он не любит ее. Он теперь мучается. Он только меня любил. И сейчас любит, я знаю. Я летала – видела... Теплицу поставил в огороде - прямо на солнышко смотрит. Как я хотела. Я ему в тот день сказала, говорю, поставь, чтобы на солнышко глядела теплица. Огурцы солнце любят... Он поставил. Он не любит ее, не любит, не любит...
А ты если любила, то чего поперлась к полюбовнику? Надо было дома сидеть, борщ ему варить, поперлась она... Любила... Любила-недолюбила, на завтра оставила, другого любить побежала.
Голос женщины: Вы во всем виноваты. Вы! Вы! Вы!
Заладила, а! Нет, с любовью то я это громко выразился... да. Достанет, бывает. Нудит, нудит... Покою не дает. А то напугает ночью шорохами до смерти. Примется газеты ворошить, читать... Эй, Веронька!
Голос женщины. Что?
«Ангел-хранитель, вперед забегай, душу и сердце в пути сберегай!» Забыла? Мама тебя не учила что ли?
Голос женщины: Да говорила я.
А я не слышал.
Голос женщины: Ну, так вы, если в поезде были...
Оправдания... И после смерти – оправдания! Не стыдно? Вон он мается с толстухой со своей теперь, а ты оправдываешься мне тут... А где мне надо было быть? Я ж на работе был. Я – машинист. Да. А место рабочее машиниста в голове состава движущегося по рельсам. Туда – голова здесь. Обратно – голова там. Не слышно... Пошла она на ночь... к подружке, а сама к любовнику...
Голос женщины: Маньяк! В ваших газетах неправда!
Где?
Голос женщины: Там нет про маньяков. Ничего не написано. Вранье. Все вранье. Все-все...
Вы виноваты. Вы. Вы. Вы. А про вас, маньяка, не написано. Про маньяков не написано. Не написано. Не написано.
Ну, да, во всем машинист виноват! Конечно. Кто ж еще? Вы там бубнили чего-то себе под нос. Не в моде у вас Боженька был. Не в моде, видите ли! Вот и получили в рыло. Слышал я про Бога! Когда рыло ваше мимо окошка пролетало. Вспомнили сразу про Бога! Раньше надо было. Вспомнили! Ну, надо же! А? А нам премии не платили за то, чтобы мы людей объезжали. Да где это видано, чтобы поезд кого-то объезжал. Я железнодорожный техникум с отличием кончил. Не положено объезжать. Потому как нет на то никаких условий. Да. Железная дорога – это вам не самолетами аэрофлота летать! Да! Там если что – парашют одел и на выход! Это дорога! Железная! Да... Обидно, конечно... Обидно. А я при чем? Я, заметьте, ни при чем...
Голос мужчины: Все равно спасибо.
Пауза.
И этот здесь! Слышали? Благодарит! Благодарный какой, а? Не помню его нисколечко. А он меня помнит. Говорит, все девять дней со мной летал... Не отлетал. Радостный был, что проехался по нему. Тут совпадение. Самоубийца, одним словом. Несчастная любовь. Он её – «да», а она его – «нет». Я, говорит, помог ему проблему решить. Говорит, как помер, – так она сразу его полюбила. Очень близко к сердцу приняла его поступок. Самоубийство, в смысле, из-за неё... Дурак, конечно. Ну, да ладно, ему видней. А другие? Прилетят, бывает, когда родительский день, особенно много их бывает. Расшумятся! И давай нудить: «Внуков со внучками они видите ли не дождались». А другие: «Правнуков с правнучками не потискали» (тихо-тихо, почти шепотом) А я так думаю – некоторые особы все равно не дожили бы...
Голос старухи: А вот и дожили бы. Ты почем, Василич, за нас знаешь, зря говоришь про нас?
Только вспомни ее. Она тут как тут. У вас, Андреевна, сегодня слет что ли? Прямо все в сборе сегодня.
Голос старухи: А?
Я говорю, слет пионерский у вас что ли?
Голос старухи: А?
Я говорю, – если оглохла совсем, то нечего и в контакт со мной вступать. Надо было шарами то смотреть по сторонам. Романтичная натура! Рельсы не разглядела она под ногами. Смех на палочке! Как вообще дожила до дня смерти? Удивительно, что раньше как-то жила вообще?
Голос мужчины: Спасибо.
Вот всегда так. Спасибо да спасибо... Здорово проехал по нему, видимо...
Голос мужчины: Спасибо!
Ну вот! Заклинило. Радио включить тебе?
Пауза.
Молчит. Значит - включить.
Василий Васильевич включает радиоприемник.
Радиоприемник «Сибиряк»:...О новостях к этому часу: Китай разработал вакцину против птичьего гриппа, в Иордании задержана жена террориста-смертника, Майе Плисецкой – 80 лет. Знаменитая балерина отмечает свой юбилей. За 17-ю ночь беспорядков во Франции сожжено 374 автомобиля, Пол Маккартни стал первым рокером в космосе. Об этих и других новостях слушайте сразу после рекламы...
Голос мужчины: Спасибо!
Приемник барахлит, не разобрать – что рекламируют... Гул, треск, шипение...
Пожалуйста! Надо выключить, а потом снова. Старенький. Помехи ловит. Щас по сотовому переговорят соседские и он снова заговорит. Подожди-ка... (Василий Васильевич выключает приемник)
Дата добавления: 2015-09-10; просмотров: 55 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |
| Возможность использования опыта подобных фильмов в | | | В дверь снова звонят |