Читайте также:
|
Третий этап развития позитивизма имеет несколько названий – неопозитивизм, логический позитивизм и логический эмпиризм.
Появление логического позитивизма связывают с Венским кружком. История его прослеживается примерно с 1907 г., когда начинает собираться ряд молодых людей разных областей научного знания, которых объединяет интерес к философии и убежденность в том, что должен быть научный эмпиризм (физик Филипп Франк, социолог и экономист Отто Нёйрат, математик и логик Ганс Ган, математик Рихард фон Мизес). В 1922 г. в результате больших усилий Ганса Гана, удается организовать переход в Венский университет Морица Шлика. Мориц Шлик оказывается центральной фигурой, с которой связывают существование Венского кружка. Вскоре к ним присоединяется Рудольф Карнап. С 1924 г. по 1935 г. Венский кружок регулярно собирался по четвергам, с 1930 г. издавался журнал «Познание».
Венский кружок опирался на предшествующие идеи позитивизма. Важным событием для того, чтобы сложилась концепция Венского кружка, послужило изучение произведения молодого автора Людвига Витгенштейна, в «Логико-философском трактате», у которого они подчерпнули основные идеи.
Венский кружок достаточно активно заявлял свою позицию на страницах журнала, они также проводили международные конференции. У них оказалось много сторонников в разных странах, например, в Германии существовало Берлинское общество научной философии (Ганс Рейхенбах и Карл Гемпель). Начало 30-з гг. в Вене – усиление власти нацистов, аншлюс. В 1936 г. Мориц Шлик был убит. В ближайшие годы после этого многие члены Венского кружка ушли в подполье, а другие иммигрировали США.
Основная идея логического эмпиризма – объединение логизма и эмпиризма. С одной стороны они пытаются быть сторонниками последовательного эмпиризма, а с другой стороны полагают, что предшествующий эмпиризм был не достаточно аккуратно и точно сформулирован, а где-то был не вполне адекватен по отношению к эпистемическому статусу логики и математики. Например, Дж. Стюарт Милль считал, что математика – это эмпирическое познание.
Основываясь на идеях современных логиков, в том числе Людвига Витгенштейна, Венский кружок полагал, что логику и математику вместе взятые, стоит рассматривать отдельно от традиционных эмпирических наук.
Пересмотр кантовской классификации суждений
Так делали, в частности в XIX в. представители другого направления. Иммануил Кант настаивал на том, что положения логики и математики являются априорными истинами. Для представителей Венского кружка было необходимо отстоять специфический статус логики и математики. Им было важно, чтобы эта позиция не превратилась в версию априоризма, поскольку она оказалась бы плохо совместима с последовательно проводимым эмпиризмом.
Они избегают априоризма, поскольку они не признают существование синтетических априорных суждений.
Кантовская классификация суждений:
1) Аналитические и синтетические;
2) Априорные и апостериорные.
| Суждения | Апостериорные | Априорные |
| Аналитические | – | + |
| Синтетические | + | + (не самоочевидно) |
Всякое суждение имеет субъектно-предикатную структуру: S есть P, где S – субъект, P – предикат (например, все лебеди или черные или белые; лебеди – субъект, белые или черные – предикат). Отношение S к P определяет тип суждения.
Аналитическое суждение – P содержится в S, если наоборот – синтетическое суждение.
Априорное суждение – доопытное, апостериорное суждение – послеопытное.
Кант делит суждения по отношению ко всякому возможному опыту. К таким суждениям относятся, например, суждения элементарной математики (7 + 5 = 12).
Откуда мы знаем, что 7 + 5 = 12?
Мы будем апеллировать неким опытом. «Всякое наше знание начинается с опыта, но из этого вовсе не следует, что все оно происходит из опыта». С точки зрения Канта, априорные суждения подчерпнуты нами из опыта, тогда в чем их отличие от апостериорных суждений? Априорные суждения отличает необходимость и строгая всеобщность – мы не можем себе вообразить некоторый опыт, который опровергал бы такое суждение. Никакое суждение не может приобрести необходимость и строгую всеобщность из опыта, поскольку он дает лишь некую констатацию.
Кант утверждает, что существую априорные синтетические суждения. Как они возможны? Необходимость и строгая всеобщность некоторых положений всегда указывает на то, что они не столько описывают окружающий нас мир, сколько описывают то, как действует наше мышление. Мы в них обнаруживаем не детали эмпирического мира, а устройство нашего познавательного аппарата.
Логические позитивисты пересматривают кантовскую классификацию. Во-первых, они считают, что синонимом эмпиризма является отрицание априорности, однако они отрицают только синтетическую априорность. Все аналитические суждения всегда априорные, а все синтетические суждения всегда апостериорные.
Кант утверждал, что аналитическое суждение не расширяет наше знание. Например, если мы знаем что у лебедей перепончатые лапы, мы можем выразить это в аналитическом суждении: у всякого лебедя перепончатые лапы. Откуда мы знаем, что у лебедя перепончатые лапы? Из опыта. Кант говорит о том, что суждения, будучи априорными, могут быть связаны с опытом.
Какова природа аналитических суждений у логических эмпириков? Эти суждения ничего не сообщают нам о чувственно воспринимаемом мире, в отличие от эмпирических суждений. Они связаны с теми символами, с тем языком, который мы используем, они говорят о правилах употребления символов нашего языка. Это суждения об устройстве языка, а не об устройстве мира. Например, суждение о том, что у всякого лебедя перепончатые лапы. Наличие перепончатых лап – правило употребления нами слова «лебедь». Примеры Р. Карнапа: «У всякого единорога один рог», «Все собаки млекопитающие», «Всякий холостяк является неженатым».
У Витгенштейна есть пример с кубом: «Если кто-то скажет мне, что он построил куб, у которого восемь граней, я не глядя на то, что он построил, могу сказать, это не куб». Наличие у куба шести граней не вопрос устройства куба, это просто правило употребления слов «куб» и «грань». Однако слова-то мы употребляем не просто так, если бы лебедей не было, то не появилось бы название «лебедь», если бы не было такой вещи как «рога» и «млекопитающее», зверя, напоминающего лошадь с рогом на лбу, не появилось бы. Т.е. язык не является никак не связанным с опытом. Для сторонников логического позитивизма при работе с языком важно различать то, что связано с правильным употреблением языков, и то, что связано с устройством мира. Они полагают, что методологически это деление весьма важно и оправдано.
Бессмысленность метафизики и формально-языковой характер математики
Крафт формулирует тезис о том, что выделение математики и логики в особую область не есть метафизика, поскольку логика и математика истолковываются прагматически, в соответствии с тем как мы действуем. Оказывается, что язык должен соответствовать устройству мира, это соответствие не прямое, оно опосредовано успешной практикой его применения.
Сторонники логического позитивизма опираются на современное развитие логики. И соответственно для них логика и математика образуют единое целое. Но в то же время они убеждены, что языковой аппарат математики позволяет наводить порядок в языке науки вообще.
Теория познания логических эмпиристов – логический анализ языка познания (аналитическая философия). Единственный способ адекватного решения проблем философии, связан с анализом языка. Если речь идет о науке, то соответственно нужно рассмотреть язык науки. Они называли это логикой науки, которая выявляется в ходе логического анализа научного языка.
С предшествующим позитивизмом их объединяет непринятие метафизики. Считают ли они себя философами? Что значит заниматься философией?
Философия есть некоторая деятельность, состоящая в логическом анализе языка науки. Наука для логических позитивистов – понятие достаточно широкое, она захватывает всю сферу обыденного.
Установка на логический анализ языка науки и является ключом к тому, чтобы отличить научное знание от метафизического. Они ставят вопрос о значении языковых выражений. Язык – это некоторые высказывания, которые строятся из объединения отдельных слов. У слов и высказываний должно быть значение. Они пытаются различить осмысленные и бессмысленные высказывания.
Проблема верификации эмпирических суждений
Верификация (от лат. истина) – процедура, которая, во-первых, устанавливает осмысленность высказывания, а, во-вторых, показывает каким образом может быть выяснено является ли оно истинным.
Например, высказывание «На обратной стороне луны имеется гора некоторой высоты», с точки зрения Крафта является осмысленным (понятно какие действия требуются, для того чтобы выяснить его истинность). С другой стороны есть высказывания типа «Существует мир в себе, однако он совершенно не познаваем», с точки зрения Крафта, оно лишено смысла, потому что непонятно какие действия могут быть предприняты для выяснения его истинности. Это пример метафизического высказывания.
На эту тему Рудольф Карнап, написал статью «Преодоление метафизики логическим анализом языка». Карнап объясняет, какие высказывания и почему следует считать осмысленными или бессмысленными. Он пытается показать, почему метафизические тексты являются набором бессмысленных высказываний. Для примера он берет текст Мартина Хайдеггера «Что такое метафизика?».
Из-за чего возникает бессмысленность метафизических высказываний?
Метафизика – претензия на такое знание, которое выходит за пределы всякого возможного опыта, но все же претендует на то, чтобы говорить нечто определенное о мире. Понятно, что такого рода высказывания верифицируемы быть не могут. Если эти высказывания невозможно оценивать как истинные или ложные, они являются бессмысленными.
Высказывания метафизики, как говорит Карнап, могут быть бессмысленны по двум причинам:
1) Используются слова, которым не соответствует никакого определенного понятия («первопричина», «безусловное», «ничто», «абсолют»);
2) Используются предложения, в которых всем словам соответствует какое-то понятие, но способ их употребления допустим грамматически, но не допустим логически.
«Ничто» не является нормальным словом?
Дело в том, как мы с ним работаем. При построении предложений есть филологическая и логическая грамматики. Мы можем строить предложения и тексты, в которых первая грамматика будет безупречна, а вторая нарушена. Хайдеггер рассматривает «ничто» так, как будто ему соответствует некий предмет. Слово «ничто» должно употребляться другим способом.
Пример Карнапа: «Цезарь есть простое число». Термин «простое число» применимо только в определенной области: «3 есть простое число» – осмысленное истинное высказывание.
Что делать с метафизикой? Карнап считает, что она может существовать, нужно лишь правильно понимать его статус – не научный, а скорее художественный: «Выражение чувства жизни».
Однако псевдо предложениями оказываются не только предложения метафизики. Например, предложения логики и математики тоже не описывают никакого определенного положения дел, относительно них невозможно эмпирическим путем выяснить истинность или ложность. Логические позитивисты говорят, что такие предложения тоже верифицируемы, но чисто логическим способом (они являются тавтологиями).
А текст Карнапа из каких предложений состоит? Они являются осмысленными?
Витгеншейн отвечает следующее: «Эти предложения являются бессмысленными». Предложения логических позитивистов являются псевдо осмысленными – они что-то проясняют, позволяют по-новому увидеть науку.
Предложения естествознания осмыслены, потому что верифицируемы. Мы должны в результате логических переходов добраться до опыта, а это не просто. Изначально логические позитивисты считали, что это можно сделать абсолютным способом.
Например, мы хотим выяснить значение какого-либо слова. Мы его объясняем другими словами, и т.д. Мы должны перестать давать словесные определения и дать остенсивное (указательное) определение. Тоже самое представлялось о текстах: мы добираемся до первичных высказываний – протокольных предложений, истинность или ложность которых определяется указанием.
Однако если указательное определение не является абсолютным. Что является условием того как мы его понимаем?
Что такое протокольное предложение? Чем оно должно быть? У Маха оно должно быть о чувственных данных. Тогда мы получим фразу, содержащую такие слова как «я», «сейчас», «здесь» – очень субъективные слова. Тогда Нёйрат говорит о том, что нужно по-другому к этому относиться – не пытаться выделить протокольные предложения, а пытаться согласовать высказывания между собой – получается конвенционализм (точка зрения на научные теории о том, что они являются результатом некоторой договоренностью ученых между собой).
Мориц Шлик предложил сделать ставку не на протокольные предложения, а на других высказываниях, на констатациях. Мы выводим из нашей системы предложений некое высказывание, которое говорит о том, что дело должно обстоять некоторым образом и проверяем его (например, если тогда-то навести телескоп туда-то, мы увидим то-то).
Констатации оказываются очень субъективными, можно ли считать, что они позволяют установить истинность нашей теории?
Констатация – некоторое единичное утверждение, а научные теории состоят из общих утверждений.
Как общие утверждения связаны с единичными?
Методом дедукции одно выводится из другого. Однако сколько бы мы констатаций не получили, из них мы не можем вывести дедуктивным способом истинность общей теории. Нам нужна либо индуктивная логика, либо что-то другое. Однако индукция почти всегда неполная, поэтому были введены вероятностные веса. Тем ни менее вероятность достоверностью де становится, даже если она хорошая.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 138 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |