Читайте также:
|
Понятие трансцендентального субъекта (Декарт и Кант)
Обычно точку отсчета этой мысли находят у Рене Декарта (XVII в.). Классическим автором, который вводит классическую терминологию и концепцию, является Иммануил Кант (конец XVIII в.).
Декарт был одержим идеей построения системы абсолютно достоверного научного знания. Его не устраивало то, как выглядит система научных представлений и он предлагал построить здание знания с нуля. В контексте этой задачи у него возникает вопрос о том, что должно лежать в основании этой постройки. В начале своего произведения «Размышление о первой философии», Декарт пытается выяснить, что бы могло выступать в роли такого основания. Он рассуждает так: абсолютно достоверным является то, в чем невозможно усомниться – т.е. чтобы выяснить, что может выступать в качестве абсолютного основания рассуждений, нужно усомниться во всем и посмотреть, не окажется ли такого положения, которое устоит.
Декарт обнаруживает такое основание в тезисе «я мыслю». Мы можем усомниться во всех теориях, данных наших чувств, в правильности наших рассуждений, но мы не можем усомниться в наличии рассуждений, в актах нашего мышления. В результате у Декарта появляется интересная картина, на которой он не задерживается, а используя ее как исходный пункт, предпринимает попытку доказать существование бога и т.д.
Этот исходный пункт оказался очень важным для темы трансцендентализма. Декарт оказался в интересной ситуации: я достоверно знаю только о наличии мышления и мыслящего я, это мыслящее я, наличествует только в том смысле, что оно мыслит, ничего другого мы про него достоверное не знаем. Я – это исключительно носитель мышления.
В результате Декарт обнаруживает некоторую сферу, которая вроде как является сферой достоверности, т.к. я не знаю правильно ли я рассуждаю, но если я просто фиксирую сам акт своего рассуждения, я не могу усомниться в том, что я рассуждаю, т.к. я рассуждаю. Правильно ли мое рассуждение? Не ошибаюсь ли я в нем? Если я что-то воспринимаю каким-то способом, пока я описываю, как я это воспринимаю, я не могу ошибиться, но как только я начинаю делать утверждения относительного того, насколько адекватно мое восприятие некоторому предмету, внешнему, по отношению к восприятию его породившему, появляются ошибки.
Декартовский субъект получил развитие у Иммануила Канта – именно с этим связывают рождение трансцендентализма.
Идея активного конструирования предмета познания и концепция априорного знания у И. Канта
Кант в «Критике чистого разума» формулирует интересную мысль – мы априори познаем в вещах лишь то, что вложено в них нами самими. Априорное суждение – это доопытное суждение, которое обладает статусом необходимости и строгой всеобщности. Подлинное достоверное знание, с его точки зрения, должно состоять из таких положений.
В рамках такого понимания того, что делают ученые и в чем состоит подлинный процесс познания, Кант вводит следующие понятия: вещи сами по себе и явления. Все наше знание относится исключительно к явлениям. В явлениях Кант различает форму и материю. Материя явления – это то, что мы получаем извне, а форма явления – то каким образом мы оформляем то, что получаем извне. Материя явления от нас не зависит, а форма определяется нами (тем, как действует наш разум сам с собой).
В рамках формы Кант различает несколько уровней – формы чувства (пространство и время), формы рассудка (12 категорий) и формы разума (регулятивные идеи чистого разума: идея бога, мира как целого, души как целого). Кант называет учение об этих формах трансцендентальным исследованием.
«Трансцендентальным называется всякое познание, занимающееся не столько предметами, сколько нашим способом познания предметов, поскольку это познание должно быть возможным априори». Наше познание имеет дело исключительно с явлениями, но сами явления устроены достаточно хитрым образом – внутри сферы явлений, нашего опыта, мы можем обнаружить более глубокий уровень – уровень априорных форм. Эти априорные формы и есть то самое, что придает нашему познанию, опыту, любым явлениям, с которыми мы имеем дело, определенность. В силу того, что эта область априорных форм понимается Кантом, как область постоянства, самая устойчивая и прочная часть научного знания связана не с материей явлений, тем, что постоянно меняется, а с постоянной основой, априорной формой. Те суждения, которые фиксируют то, что мы обнаруживаем, когда эти априорные формы начинают оформлять явления – и есть сфера достоверных суждений, достоверного знания. Мы априори познаем в явлениях то, что сами в них вложили. То, что имеет статус априорного, описывает не столько материю явлений, сколько принцип действия нашего разума.
Как только мы начинаем что-то воспринимать, для того, чтобы получить отчетливый образ, мы должны применить наш разум, должны организовать материал пространственно-временным способом. Как только мы начинаем рассуждать о том, что видим, мы начинаем использовать определенный способ работы с понятием, в основе которого лежит кантовская схема из 12-и основных категорий. Кант отчетливо отделяет то, что касается чувственности и то, что касается рассудка – «посредством чувственности вещи нам даются, посредством рассудка они мыслятся». Регулятивные идеи чистого разума придают полноту и завершенность системе нашего знания.
Трансцендентальное исследование – это когда мы заняты не предметом, а самим способом нашего мышления о предмете. Самое основное, что оно выявляет – это условие возможности нашего мышления – сферу априорного. Априорное предшествует всякому возможному опыту, как только появляется опыт, мы обнаруживаем, что оно уже в нем заложено, как условие его возможности. Мы находим априорное в опыте, осуществляя некоторое «варьирование» – пробуем посмотреть что может быть и чего не может быть. Мы сами создаем, конструируем мир, с которым имеем дело. Мы все время имеем дело со сферой явлений, которая сама является результатом конструирующей деятельности нашего разума, а не с вещами самими по себе.
Проблема трансцендентального обоснования научного знания
В XIX-XX в. кантовская философия входит в основу европейской культуры. Однако во второй половине XIX в. обнаруживают, что кантовская позиция не очень хорошо согласуется с современным состоянием науки.
Кант изначально, когда строил свою концепцию в «Критике чистого разума» был убежден, что мы обладаем достоверным знанием – у нас есть научные знания, которые являются необходимыми и строго всеобщими (логика, математика, механика Ньютона). Он задается лишь вопросом: «Как возможно это знание?». Его философия оказывается попыткой философского обоснования существующей системы научного знания. Кант занят той же самой декартовской проблемой. Он не предлагает перестроить систему знаний, он убежден, что требуется философское рассуждение, которое будет обосновывать это научное знание. Кант опирается на декартовские размышления о субъекте. Он работает с трансцендентальным субъектом – субъектом, который познает.
К конце XIX в., все те основные области знания, на которые опирался Кант, оказались изменившимися (появление математической логики, аналитической математики, абстрактной алгебры, неевклидовых геометрий и т.д.).
В этой связи возникает вопрос: На сколько кантовская концепция науки и трансцендентальный подход могли быть сохранен в новых условиях? Нельзя ли сказать, что развитие науки опровергло его идеи?
Нет, не опровергло, однако Кант был прав не во всем. Основные концепции его трансцендентальной философии требуют определенной корректировки.
Трансцендентальная философия науки неокантианства (Г. Коген)
Такая корректировка производится направлением философии конца XIX в. – неокантианством.
Взаимоотношением кантовской философии и современным состоянием математики и естествознания занималась Марбургская школа неокантианства, а именно Герман Коген и Эрнст Кассирер.
Герман Коген пересматривает отношение между чувственностью и рассудком. Кант говорил, что посредством чувственности вещи нам даются, а посредством рассудка они мыслятся. Основной образ мира создает чувственность. Пространство и время не являются априорными понятиями, а являются априорными созерцаниями.
Математика, современная Когену, значительно в меньшей степени опирается на наглядный образ, чем там математика, о которой говорит Кант, она заменяет наглядность логическими конструкциями.
С точки зрения Когена Кант не достаточно последователен в концепции активности познающего разума. Пространство и время оказываются очень пассивной частью сознания, а рассудок вроде бы активен. С точки зрения Когена, на пассивную часть отведено слишком много.
А что вложено в пространство и время? Это сфера ощущений, как же разобраться, не являются ли они вещами самими по себе. Не оказывается ли у Канта, считает Коген, что вещи сами не вполне не познаваемы, не оказываются ли они введенными в сферу явлений под видом материи?
Коген отказывается от кантовского учения о пространстве и времени как об априорных формах чувственности – априорных форм чувственности по Когену нет. Пространство и время – это логические конструкции. Оказывается, что действительно требуется некий стимул извне, но дальше описать явным образом, что это такое практически невозможно. Все что мы можем описать или представить себе – это уже нечто проработанное, упорядоченное рассудком. Предмет познания в опыте не дается, он в полной мере создается рассудком.
Коген пытается учесть тот урок, который следует извлечь из истории науки и более последовательно отделить априорное от врожденного.
У Декарта понятие об априорности нет – у него есть врожденность идей (не актуальная, а потенциальная – если создаются внешние благоприятные условия). Потенциальная возможность идей означает то, что если им случится, они актуализируются, но если они актуализируются мы всегда получим на выходе одно и тоже.
Кант отказывается от термина «врожденность» и начинает говорить об «априорности». Врожденность привязана к человеку, что значит для трансцендентального субъекта врожденность не понятно. Тем ни менее априорность у Канта очень конкретная – априорными оказываются основные представления о пространстве связанные с евклидовой геометрией.
С точки зрения взгляда Когена, это все еще слишком похоже на декартовскую врожденность. Коген пересматривает эту концепцию и считает, что законы и категории рассудка в разные времена оказываются разными (зависят от истории), однако эта историчность не являет настоящей, в ней отсутствует момент исторической случайности, это скорее логическая неполнота. Коген человек XIX в., он верит в прогрессе науки, соответственно он убежден, что наука меняется, но это изменение не есть историческая случайность, а лишь меняясь, мы можем все полнее выявить априорные основания мышления.
С одной стороны Коген признает, что представление об априорном приходится пересматривать (история поменялась), а с другой стороны он хочет сделать так, чтобы представление об априорном как чем-то необходимом и строго всеобщем осталось (в виде прогресса, дополнений и пр.).
Почему был так важен для философии науки трансцендентальный подход?
Потому что в классической науке, ученый чаще всего хочет, чтобы знание, которое он получает, было достоверным, универсальным и т.д. Априористский подход пытается дать обоснование достоверности и универсальности.
Когену приходится реагировать на исторический факт – обоснование конца XVIII в. перестает быть убедительным в конце XIX в. Он меняет концепцию вещи самой по себе. У Канта она существует в некотором странном виде и воздействует на нашу чувственность. Кант говорит о том, что больше ничего о ней сказать нельзя. Все наше знание относится к явлениям, т.е. граница между вещами самими по себе и явлениями оказывается незыблемой. Прогресс науки по Канту носит количественный характер – он не допускает пересмотра, изменения.
У Когена представление о прогрессе другое: прогресс позволяет по-другому увидеть то, что у нас уже было, позволяет глубже проникнуть в понимание вещей. Граница понимается динамичной, подвижной. Вещь сама по себе понимается как основная цель познания. С другой стороны то, что ученый отловит в процессе познания, всегда уже будет явлением, т.е. поймать вещь саму по себе ему не удастся. В тоже время в этой погоне, научное знание прогрессирует. Вещь сама по себе – некоторая основа целостности и завершенности познания, т.к. наше знание всегда направлено на нее. Обеспечивается идеальное единство процесса научного познания и то, что его прогресс будет бесконечен (мы никогда не сможем сказать, что вещь сама по себе исчерпана).
«Истина состоит единственно в поиске истины»
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 269 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |