Читайте также:
|
Я с детства люблю, чтобы вокруг меня были люди. Возможно, потому армейская служба даже с первых, наиболее трудных для всякого новичка месяцев была для меня, в общем, не в тягость. С одним перебросишься шуткой, другому поможешь, третий тебе что-нибудь подскажет... С самым тёплым чувством вспоминаю наше армейское братство, благодаря которому любое трудное задание в конце концов успешно выполнялось.
Мы, понятно, не сразу втянулись в жёсткий режим солдатского дня. В школе младшего командного состава, призванной сделать из вчерашних горластых ребят строгих и умелых командиров, всё было расписано по минутам.
Много часов в день проводили мы только в классных комнатах. Вот где я получил возможность научиться усидчивости — качеству, которым никогда прежде не отличался. Да плюс к тому строевая подготовка и другие занятия. Но когда дело доходило до физподготовки, тут уж я отдыхал душой. Однако нелишне будет сообщить молодым читателям этой книги, что далеко не все солдаты с таким удовольствием шагали к нашему спортивному городку. Я вспоминаю первое занятие по гимнастике, когда рослый и с виду далеко не слабый парень Коля Бабенко не смог подтянуться на перекладине ни одного раза.
Вот когда под сотней сочувственных, а то и насмешливых глаз он пожалел, наверное, о своём пренебрежении к школьным урокам физкультуры... Всё это, конечно, дело поправимое, и к концу обучения Коля мог подтянуться уже раз восемьдесят, но сколько это стоило ему нервов и сил... А истина проста — всё надо делать вовремя. И учиться подтягиваться на перекладине тоже.
...Когда меня спрашивают, кто ваш спортивный кумир, я обычно стараюсь перевести разговор на другую тему. Или прямо говорю, что не очень люблю это слово, и вообще кумира у меня не было. Но здесь я немного грешу против истины. Кумир у меня был, причём целых полгода. Именно в то время, когда я учился в школе сержантского состава. Дело в том, что в соседнем здании проводились тренировочные сборы лучших спортсменов со всего военного округа. И вот однажды, проходя мимо спортзала, я увидел группу штангистов. Сердце моё забилось, а ноги сами направились к двери. Но, увы, моя новенькая зелёная "роба" никак не могла служить пропуском в спортзал — курсантов туда не пускали. Кусая пальцы, я смотрел, как ребята возились со снарядами, делали приседания, "качали" спину... А от одного удивительно стройного парня я просто не мог отвести глаз. По всему чувствовалось, что это не новичок в спорте. Ну, а уж фигура — тут и говорить нечего. Я ещё сильнее влюбился в этого атлета, когда узнал, что он, Владимир Вагин, чемпион Свердловской области, мастер спорта... Словосочетание "мастер спорта" само по себе вызывало у меня безграничное уважение, а тут ещё и чемпион...
С какой завистью смотрел я вслед этим здоровым, ладным парням, когда они, распаренные и благодушные, возвращались из душевой, небрежно повязавшись большими махровыми полотенцами! Они, понятно, не обращали на меня никакого внимания. Свои спортивные умения я мог демонстрировать только перед ребятами из нашего взвода. Кое-что мне уже удавалось. Так, путём постоянных "дополнительных занятий" по гимнастике я довёл подъём силой на перекладине до тридцати семи раз.
Это было больше, чем у других, но что могло сообщить такое число тем же штангистам? Пользуясь любой возможностью, я старался укрепить хотя бы руки. Для этого имелось простое и довольно эффективное упражнение. Я просилкого-нибудь из товарищей сесть мне на спину и с этой дополнительной нагрузкой делал отжимания от пола. Но так как на подобные тренировки времени в распорядке дня не отводилось, то мне нередко приходилось лететь, сломя голову, чтобы вовремя выполнить очередную команду "Становись!". И так же нередко вслед за этим следовало банальное: "Курсант Ригерт, выйти из строя. За опоздание на построение — наряд вне очереди". Спорт, равно как и искусство, не обходится без жертв...
Один раз я всё же прорвался в спортзал на тренировку этих штангистов. Но почувствовал себя там не очень уютно. Я пытался поднять какие-то веса, но с каждой минутой всё больше убеждался, что при моём втором "взрослом" разряде техника подъёма штанги равна у меня нулю. Я пытался что-то спросить у штангистов, но они отвечали мне каким-то непонятным языком. То ли я ещё совершенно не разбирался в спортивной теории, то ли они не хотели снисходить до уровня моих жалких килограммов и отделывались туманными формулировками...
Когда после окончания школы сержантского состава для меня началась служба в воинской части, я был уже более или менее опытным солдатом. А опытный солдат тем и отличается от новичка, что при кажущейся "непробиваемой" плотности расписания служебных занятий всегда отыщет время для любимого дела.
И вот — ура! Наконец-то нашёлся человек, который по достоинству оценил мою спортивную неугомонность! Замполит роты справедливо рассудил, что наибольшую пользу я принесу коллективу в должности физкультурного организатора. Это, понятно, не освобождало меня от прямых обязанностей, но всё же предоставляло возможности для тренировок. Кое-какой опыт организаторской работы у меня уже имелся, если вспомнить нашу деревенскую "секцию бокса". Ею руководил тот, у кого были крепче кулаки, то есть я.
Солдаты — народ организованный, с ними работать оказалось гораздо легче, чем с детьми. Тем более что я действительно всегда стремился увлечь товарищей спортом. Занятиями с удовольствием руководили молодые офицеры. Всё чаще мы выбирались с мячом на стадион. Всё охотнее ребята бегали кроссы, которые в конце концов стали проводиться каждый день. Нашлись в роте и боксёрские перчатки, и охотников попробовать силы тоже оказалось немало...
Однажды наш замполит потребовал, чтобы я зафиксировал спортивные успехи роты документально. Пришлось засесть за бумажки, чего я никогда не любил. Но, как выяснилось, документацию тоже полезно знать. Роясь в старых бумагах, я обнаружил список спортивного инвентаря, приобретённого два года назад. И там чёрным по белому значилось: "Штанга ленинградская, "Рекордная"".
Я не поверил своим глазам. Настоящая штанга снилась мне по ночам. Но в роте имелись только гири. Ещё вчера я, упражняясь с отягощениями, проломил гирей пол в нашей казарме. Старшине, отвечавшему за хозяйственную часть, человеку пожилому, чуть не сделалось плохо. В таких условиях, понятно, результата не добьёшься...
Штангу я искал, как Шерлок Холмс. В расположении роты не осталось чулана, который я не вывернул бы наизнанку. На чердаке, под грудой старых костюмов для противохимической защиты, я обнаружил наконец мою стальную красавицу.
Убедить замполита в необходимости организации секции тяжёлой атлетики труда не составляло. Сложность заключалась в другом: где тренироваться? В конце концов решили, что из двух классных комнат можно сделать сносный спортзал.
У моих родителей висит на стене бледная любительская фотография: я в армейских галифе и с обнажённым торсом поднимаю штангу, которая блинами едва не упирается в потолок. Это — в нашем армейском "спортзале". И хотя ребята ростом выше 175 см не могли полностью выпрямиться со снарядом, популярность нашей секции росла с каждым днём. Вот когда я ощутил недостаток теоретических знаний... Я далеко не всё мог объяснить своим подопечным, а ведь они прислушивались к каждому слову "тренера". Вновь и вновь доставал я свою книжку "Трибуна мастеров". Подолгу вглядывался в кинограммы движений чемпионов-штангистов. Ничего похожего не умели ни я, ни мои ребята.
Но ведь мы были в том счастливом возрасте, когда каждый день прибавляет силы, — тем более при систематических занятиях спортом. Вот почему, несмотря на всё несовершенство тренировок, наши результаты заметно росли, ребята крепли, и через какое-то время на наших парней было уже приятно посмотреть.
Жаль только, что смотреть было некому. Соревнования по тяжёлой атлетике поблизости не проводились, а на более крупные нас никто не приглашал. Впрочем, о спортивных достижениях нашей роты уже знали в части. Мы стали победителями соревнований по сдаче военно-спортивного комплекса, причём многие солдаты выполнили нормативы первой и второй ступеней, спортивные разряды. И когда однажды к нам приехал начальник физподготовки части товарищ Кольцов, показать ему уже было что. Познакомив гостя с организацией физкультурной работы в роте, я как бы между прочим сказал, что имею второй разряд по тяжёлой атлетике, да вот только в соревнованиях давно не участвовал. А тренируюсь последнее время регулярно и вообще мечтаю стать настоящим спортсменом... Товарищ Кольцов окинул меня оценивающим взглядом. Я ещё сильнее выпятил грудь.
— Ну что ж, — сказал он, подумав. — Скоро намечается первенство части по тяжёлой атлетике. Покажешь подходящий результат — создадим условия для настоящих тренировок.
Наверное, ни на одном экзамене я не волновался так, как на этом первенстве части. И было отчего: сорвусь — и прощай, по крайней мере до увольнения в запас, мечта о настоящем спорте!
Но всё обошлось как будто благополучно. Выступая в полусреднем весе, я победил, подняв в жиме 105 кг, в рывке 110 кг и в толчке 135 кг. Это равнялось первому спортивному разряду. То ли этот результат был отнесён Кольцовым к категории "подходящих", то ли на него подействовало моё действительно горячее желание стать штангистом, но только моя мечта сбылась. Через пару недель в нашу часть пришла радиограмма: меня вызывали на тренировочный сбор в Свердловск! В тот же день с командировочным удостоверением в кармане я ехал на попутной машине к ближайшей железнодорожной станции. Настроение было, как у жениха, спешащего на свидание с давно заждавшейся невестой.
Нельзя утверждать, что в Свердловске меня встретили с распростёртыми объятиями, но я на это и не рассчитывал. Я получил всё, о чём мог мечтать: возможность заниматься в приличном спортзале, да ещё с настоящими штангистами. Себя я ещё пока таковым не считал. Но тем не менее наш старший тренер восторга у меня не вызвал. Он был не армеец, а "почасовик", и чувствовалось, что особого старания в занятия он не вкладывает. Никакими титулами тот тренер не обладал, а это в глазах новичка, каким я, по сути, и являлся, серьёзный недостаток. Со временем мне, правда, не раз приходилось убеждаться, что хорошим тренером может быть человек, никогда не становившийся на высшую ступеньку пьедестала почёта. И наоборот — сколько талантливейших атлетов не сумели "раскрыться" на тренерской работе! Конечно, хорошо, когда тренер сочетает в себе опыт многолетних "схваток" на помосте и умение работать с молодёжью. Но здесь, по-моему, не было ни того, ни другого.
Мне что-то не внушали доверия те рекомендации, которые он давал ребятам (на меня, кстати, они распространялись очень редко). Да и спортсмены, судя по всему, больше надеялись на свои прежние навыки. У меня же таковые, увы, отсутствовали. Пришлось вновь доставать книжки, "советоваться" с Плюкфельдером и Воробьёвым...
Хорошо, конечно, сразу попасть в руки доброжелательного и умелого тренера. Но, вспоминая тот период, я думаю, что нет худа без добра: с первых шагов в спорте мне приходилось многое осмысливать самостоятельно. А способность анализировать свои действия — в жизни или на помосте — ещё никому не мешала.
С этого времени меня начали довольно регулярно вызывать на сборы и на соревнования. Я искал любой случай, чтобы проверить себя в деле. Кто бы ни устраивал в Свердловске или поблизости турнир штангистов — "Труд" или "Локомотив", — я был готов в нём участвовать. Но, поскольку мои желания явно превышали возможности, мне редко удавалось довести соревнования до конца. Я рисковал, заказывал веса, поднять которые не был готов ни физически, ни технически. И, как правило, "хватал баранку", то есть, не справившись с начальным весом в жиме, рывке или толчке, получал нулевую оценку. Сейчас по правилам соревнований можно продолжать состязания в толчке, если не справился со снарядом в рывке, и даже претендовать на медаль. А прежде участник в такой ситуации сразу становился зрителем.
Но эти маленькие неудачи меня не огорчали. Я и не рассчитывал на многое. Настроение было боевым, и я верил, что рано или поздно удача ко мне обязательно придёт. Она пришла, скорее, рано, чем поздно. Этобыло 2 октября 1968 года. Впервые я ехал выступать далеко — в Ташкент. Здесь проводились довольно крупные армейские соревнования. Они стали для меня дороги по двум причинам: во-первых, удалось выполнить норматив кандидата в мастера спорта СССР, — а это, согласитесь, звучит гораздо привлекательнее, чем "перворазрядник". Во-вторых, мне наконец-то довелось прочувствовать атмосферу настоящей борьбы за призовое место. Я выступал в полусреднем весе, и результат 152,5 кг, который был зафиксирован в толчке, оказался третьим. Ещё больше я обрадовался, когда узнал, что этим самым улучшил и рекорд Свердловской области. Он принадлежал Ивану Назарову — замечательному, по моему мнению, штангисту. Назаров стал впоследствии рекордсменом СССР в рывке, его ожидало большое будущее, но... тяжёлая травма, которую он черезкакое-то время получил, так и не позволила ему раскрыть на помосте свои незаурядные возможности.
Соревнованиями я остался доволен. Но в Свердловск возвращался с ощущением смутным и чуть тревожным. Дело в том, что буквально через десятьдней, 12 октября, здесь было назначено первенство Российской Федерации по тяжёлой атлетике. А первенство России — это уже не армейские ведомственные соревнования. Не секрет, что стать чемпионом нашей республики потруднее, чем выиграть иной крупный международный турнир. Много лет подряд сборная Российской Федерации является бессменным лидером советской тяжёлой атлетики, она уверенно побеждала на Спартакиадах народов СССР...
И вот мне предстояло увидеть лучших представителей российского спорта. Мало того, соревноваться с ними! Как говорил один популярный киногерой, "Я не трус, но я боюсь". То есть не то чтобы я боялся, но очень волновался. Особенно усилилось это ощущение, когда я узнал, что сборную команду Ростовской области привёз в Свердловск тренер Рудольф Владимирович Плюкфельдер.
Об этом человеке я знал уже немало. Знал, что бывший киселёвский шахтёр довольно поздно, по теперешним представлениям, в возрастеболее 20 лет, взялся за гриф штанги. Но очень скоро знатоки тяжёлой атлетики могли безошибочно угадать его на любых соревнованиях. Мало того что Плюкфельдер бил мировые рекорды и выигрывал крупнейшие чемпионаты. Он выступал на помосте красиво, точно, элегантно — как настоящий мастер. А чего стоил его спортивный подвиг: в 37 лет выиграть Олимпийские игры в 1964 годув Токио! Перед Олимпиадой в Риме штангиста подстерегла неудача: буквально на последних тренировках он порвал мышцы спины. Ни о каком выступлении не могло быть и речи. Накануне журналисты писали, что Плюкфельдер — единственный атлет, которому можно заранее вручить золотую медаль. И такой человек лишился возможности оспаривать самый почётный для спортсмена титул... А ведь тогда Плюкфельдеру было уже 32 года — возраст, когда многие прощаются с большим спортом. Но Рудольф Владимирович проявил себя волевым и настойчивым человеком. И перед следующей Олимпиадой он своими результатами доказал право выступать в составе сборной страны.
Какую битву пришлось выдержать Плюкфельдеру там, в далёком Токио! Его соперниками были молодые, полные сил венгры Дьёзе Вереш, обладатель мировых рекордов в среднем весе, и Гёза Тотт, один из сильнейших атлетов мира. Продемонстрировав отменное мастерство и самообладание, победил ветеран нашей сборной.
Но не только это подкупало в Рудольфе Владимировиче. Я внимательно следил за сообщениями печати о его тренерской работе. Ведь в Токио несколькими днями раньше Плюкфельдера выступал его ученик Алексей Вахонин и с блеском выиграл первенство в легчайшем весе, задав отличный настрой всей команде. Учитель и ученик становятся олимпийскими чемпионами — о таком я, признаться, никогда не слышал.
В моём небольшом солдатском чемоданчике хранилось множество фотографий Плюкфельдера, вырезанных из разных газет и журналов. Интересно, что он никогда не поражал внешними атлетическими данными — стройный, сухощавый... По сравнению с ним Вереш был настоящим богатырём. Но Вереш стоял на второй ступеньке пьедестала почёта, а Плюкфельдер — на самой высокой. Это мне очень нравилось, и, рассматривая в зеркало свою фигуру,я как-то меньше огорчался.
Те, кто служил в армии, знают, какое настроение охватывает солдата перед увольнением в запас. Ты честно потрудился. Это было нелегко, но ты стойко перенёс все тяготы службы, в том числе разлуку с родными, и теперь перед тобой открываются огромные возможности... Не зря многие ребята именно после армии делают окончательный выбор своего жизненного пути. А у меня дело шло к увольнению в запас. Предстояло, если можно так выразиться, распорядиться своей дальнейшей судьбой. Но к этому времени я уже чувствовал, что без спорта, без штанги прожить не могу. Я был уверен, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы добиться настоящих успехов на помосте: не пожалею ни времени, ни труда, ни самого себя.
Но ведь всего этого было недостаточно! Я начал понимать, что без хорошего тренера из меня вряд ли получится толк. А таким тренером, по моему мнению, мог быть только Плюкфельдер.
Возможно, это могло показаться нескромным: никому не известный кандидат в мастера спорта, каких сотни, желает тренироваться у воспитателя олимпийцев. Но ведь эти олимпийцы, ёлки-палки, когда-то поднимали меньше моего! И не за две недели они стали такими, как есть. Так зачем откладывать дело в долгий ящик? Мне предоставлялась возможность хорошо выступить на первенстве России, "показаться" Плюкфельдеру, а затем подойти и объяснить: так, мол, и так, парень я свободный, не женат, работы никакой не боюсь, куда скажете, туда за вами и поеду. Только не откажите, поработайте со мной немного, очень хочу стать чемпионом мира. Или что-нибудь в этом роде. Говорили, что Плюкфельдер человек отзывчивый, — так неужели откажет?
Ох, как я хотел "показать себя" на тех соревнованиях! Но что приятного для глаз мог я продемонстрировать такому знатоку, как Плюкфельдер? Вспоминаю себя — худой, корявый, кручёный-перекручёный своей примитивной техникой... Я выворачивался из-под штанги, как умел, держал её так, что глаза на лоб лезли. В полусреднем весе выступал. Поднял-таки вжиме 117,5 кг, в рывке 120 кг и в толчке 147,5 кг. А это означало, что теперь я стал мастером спорта. Конечно, событие радостное, но я, кажется, больше обрадовался бы одному только внимательному взгляду Плюкфельдера. Увы, он не обратил на меня никакого внимания. Возможно, причиной было то, что мне пришлось выступать вместе с тяжеловесами, а на их фоне я и подавно не смотрелся.
Так или иначе, но приглашения от прославленного тренера не последовало. Ребята, которые прибежали поздравить меня с выполнением мастерского норматива, очень удивились моей кислой физиономии. Но с друзьями разве загрустишь? Вскоре я уже хохотал над чьей-то шуткой, а затем попросил минутку внимания.
— Сегодня как будто 12 октября 1968 года, — сказал я торжественно. — День открытия Олимпийских игр в Мехико. Так вот, чтобы вы знали: на следующей Олимпиаде я буду участником. Записываю вас всех в свидетели.
Ребята вытолкали меня, нахала, из раздевалки. Вскоре я забыл об этих словах. О них мне напомнили позднее на каких-то соревнованиях нашиштангисты-свердловчане.
Я вот иногда думаю: была ли это уверенность? Нет. Скорее — самоуверенность. Но я всё же напоминаю, что перед увольнением в запас любой солдат — в состоянии полёта...
В свою родную часть я вернулся с серебряным квадратиком мастераспорта СССР на груди. 1 Меня от души поздравили и командир, и друзья. И только старшина поковырял мой начищенный значок жёстким, жёлтым от табака ногтем и с обидной улыбкой посоветовал:
— Сними эту цацку. Она — не армейская.
— Нет уж, батя, — на правах полугражданского человека не согласился я. — Эту цацку сам маршал не постыдится носить.
Дата добавления: 2015-09-09; просмотров: 78 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |