Читайте также:
|
— В апреле 1970 года в Вильнюсе проводится первенство СССР. Я твёрдо надеюсь, что ты туда попадёшь, и планирую на эти соревнования... — Плюкфельдер испытующе посмотрел на меня и, выдержав паузу, грохнул:— 470 кг!
А у меня личный рекорд — 385 кг. Что и говорить, прибавка более чем весомая... Но уж больно здорово я себя чувствовал и потому, поразмыслив, ответил:
— В Вильнюсе я наберу 500 кг. (А рекорд мира, надо заметить, равнялся в ту пору 487,5 кг и принадлежал Борису Селицкому.)
Мой ответ пришёлся по душе Плюкфельдеру, и он долго хохотал, хлопая меня по плечам своими железными ладонями. А успокоившись, серьёзно сказал:
— Это хорошо, что у тебя такой полёт фантазии. Я, признаться, думал,что 470 кг тебя испугают. Ведь если штангист прибавляет за год 40 кг, то это превосходно. Журналисты пишут уже про космические темпы. И я буду доволен сверх всякой меры, если ты "соберёшь" в Вильнюсе хотя бы 450 кг.
— Я наберу в Вильнюсе 500 кг, — повторил я. — В среднем весе.
— В среднем весе Шарий, Павлов в среднем весе! Иванченко там же! — не выдержав, закричал всегда спокойный Рудольф Владимирович. — И они не заикаются пока что о 500 кг. А имеют на то оснований побольше, чем ты. И опыт, и всё у них есть...
Чувствуя, что мой учитель не на шутку начал сердиться, я сказал, чтонасчёт 500 кг дело, конечно, скользкое, но 470 кг можно смело внести в наш годовой план и отослать в Центральный совет ДСО "Труд".
Рудольф Владимирович пожал плечами, хотел что-то сказать, но передумал и ушёл, по-моему, не особенно довольный нашим разговором.
А ведь я и не думал шутить. "Зачем же заниматься спортом, — рассуждал я в то время, — если не мечтать о мировых рекордах? И что плохого в том, что я хочу подойти к ним как можно быстрее? Я ведь сейчас работаю как вол, и ничего — справляюсь..."
Работал я в то время действительно, не жалея себя. Не знаю, делал ли этокто-нибудь ещё, но я решил тренироваться по два раза в день. Раза четыре-пятьПлюкфельдер выгонял меня из зала, но потом, после тщательных медицинских обследований, убедился, что мой организм с двойной нагрузкой справляется. Сказывалась хорошая физическая подготовка, заложенная, наверное, ещё в трудовом детстве. По двенадцать тренировок в неделю проводили мы в тот период!
Слухи о моих честолюбивых замыслах дошли до штангистов. Кое-кторешил, что я просто авантюрист и не сегодня-завтра "сломаюсь". Меня отговаривали, приводили примеры, когда нагрузки поменьше тех, которые я себе задавал, заставляли атлетов навсегда распрощаться с помостом. Но я не чувствовал себя авантюристом. Что-что, а медицинский контроль у Рудольфа Владимировича всегда был на первом месте. Данные многочисленных обследований свидетельствовали об увеличении мышечной массы, объёма лёгких, становой силы и т.д.
Отрицательных явлений не обнаруживалось, и я был спокоен. А без дерзости, без ломки привычных представлений какой может быть разговор о мировых достижениях? Ведь каждый рекорд — это выход за рамки существующих представлений о человеческом организме. Осторожничая, щадя себя, первым не станешь.
А мне последнее время что-то уж больно захотелось стать первым. И неизвестно, как бы это повлияло на мой характер, если бы не урок, полученный вскоре от Рудольфа Владимировича.
Вспоминаю, с каким нетерпением ожидал я первых соревнований. И вот их время пришло. В Шахтинском летнем театре парка культуры и отдыха проводилось первенство южной зоны РСФСР по тяжёлой атлетике. Я с волнением читал стартовый протокол: меня очень интересовала одной фамилия. Ура, она здесь! Виктор Яценко, средневес из Армавира, бессменный чемпион юга России. Вот с ним-то мне и надо было "свести счёты". Я ничего, собственно, против Виктора не имел, он хороший парень, но обыграть его мне надо было непременно.
Дело тут вот в чём. Когда я в своё время уговаривал руководителей спорткомитета Армавира, чтобы меня отправили на тренировочный сбор, кто-тоиз них спросил:
— А ты в каком весе выступаешь?
Я сказал, что в среднем.
— В среднем весе у нас уже есть отличный штангист, — был ответ. — Виктор Яценко. И других в этой категории не требуется.
Человек я горячий и, когда слышу такие слова, могу наговорить лишнего.
— У вашего Яценко я выиграю на ближайших же соревнованиях! — не сдержавшись, закричал я и под общий смех выскочил из помещения.
Эту "обиду" я не забыл. Кажется, даже результат на предстоящих соревнованиях перестал меня особо интересовать. Главное было выиграть у Яценко.
Результат, кстати, оказался у меня для начала совсем неплохим: к личному рекорду в троеборье добавилось сразу 40 килограммов. Мне удалосьвыжать 130 кг, вырвать 130 кг и толкнуть 165 кг. 425 кг — это была лучшая сумма дня. А главное — я победил Яценко!
Виктор подошёл ко мне после соревнований и, пожав руку, сказал:
— Поздравляю. Я, ты знаешь, ещё в Армавире чувствовал, что ты будешь много поднимать...
Но в моей голове вовсю бродило вино победы. В ответ на эти доброжелательные слова я совершенно неожиданно для всех выпалил:
— Больше ты у меня никогда не выиграешь...
Яценко неловко потоптался и ушёл к своим ребятам. А меня позвал в уголок Плюкфельдер. Но он мог говорить и в центре зала, потому что всем всё равно было хорошо слышно. Я первый раз увидел своего тренера по-настоящемуразгневанным.
— Ты что же это себе позволяешь? — гремел он. — Человек подошёл от души тебя поздравить, а ты ему своей победой глаза колешь? На помосте вы с ним — соперники, но после соревнований — оставь, забудь! Твоя выходка создаёт очень плохое впечатление о тебе как о человеке...
Много горьких слов услышал я тогда от Рудольфа Владимировича. И до сих пор хорошо их помню. Мне было стыдно, как никогда. Но, я думаю, урок состоялся вовремя и пошёл впрок.
С тех пор я волей-неволей обращаю внимание на то, как ведут себясоперники-штангисты. В общем, ребята у нас замечательные. Посмотришь, допустим, как ходят по тренировочному городку "мухачи" Воронин и Сеньшин, и никогда не подумаешь, что это — претенденты на золотую медальчемпиона СССР. Они — друзья в жизни, а на помосте такие задиры и бойцы, что смотреть любо. И таких большинство. Но есть ещё, что там скрывать, спортсмены, которые терпеть не могут своих соперников. И даже не стесняются об этом заявлять. Уверяю вас, что при всех их титулах они не пользуются уважением в нашем большом братстве.
Я с головой окунулся в атмосферу спортивной жизни. В конце октября впервые выиграл первенство Российской Федерации в Подольске, показаврезультат 440 кг (135 + 135 + 170). А буквально через неделю принял участие в первенстве Центрального совета ДСО "Труд" среди молодёжи. Соревнования проводились в шахтёрском городке Сафоново Смоленской области. В поезде я признался Плюкфельдеру, что хочу сделать попытку побить всесоюзный рекорд в рывке. Для этого надо было поднять 151 килограмм.
— У тебя же личный рекорд всего 140 кг, — возразил Плюкфельдер.
— Но я же чувствую... — начал я.
Рудольф Владимирович, не желая слушать старые доводы, махнул рукой и согласился.
...Наверное, полторы минуты боролся я с этой штангой в седе, а встать так и не смог. Спина "держала" хорошо, но вот ноги, оказывается, ещё не были готовы к рекордному результату. Уж так мне жалко было бросать штангу на помост — но пришлось! Однако на судей, да и на тренеров впечатление эта заявка произвела — по всему чувствовалось. Но главное, она произвела впечатление на Рудольфа Владимировича. Похоже, что именно в Сафонове онпо-настоящему поверил в меня.
После соревнований мы пересмотрели наш прежний годовой план. Плюкфельдер определил новое задание — набрать весной будущего года 480 кгв сумме троеборья. Что ж, число вполне солидное. Я был рад, что "авантюристом" меня, кажется, считать перестали.
В Туапсе, где проходил Кубок СССР среди молодёжи, мы даже решили идти на мировой рекорд в рывке — 153 кг. Но я дважды ронял штангу за голову — не выдерживали руки.
Запомнились зональные соревнования на первенство Российской Федерации в феврале 1970 года в соседнем городе Таганрог. Во-первых, мне очень удался жим — я зафиксировал вес 150 кг (до этого больше 137,5 кг не поднимал). Затем вырвал последовательно 135 кг и 145 кг. Последний результат был для меня знаменательным.
"Ученик бьёт рекорд учителя" — так называлась корреспонденция в ростовской областной газете "Комсомолец". В ней сообщалось, что молодой средневес из города Шахты Давид Ригерт улучшил самый старый рекорд области в рывке, принадлежавший олимпийскому чемпиону, заслуженному мастеру спорта, а ныне заслуженному тренеру СССР Рудольфу Владимировичу Плюкфельдеру.
Обо мне впервые написали в газете: впечатление было сильным.
На тех соревнованиях я хотел ещё раз "пройтись по рекорду", но 153 кгПлюкфельдер поднимать мне не разрешил: недавно у меня болело плечо. В толчке я зафиксировал 175 кг, и в сумме получился приличный результат— 470 кг. С таким результатом, прикидывал я, можно быть призёром и на международных соревнованиях...
К тому времени у нас уже был составлен план с перспективой на Олимпийские игры 1972 года в Мюнхене.
На первенстве Российской Федерации, проводившемся в марте 1970 года в Подольске, формировалась сборная команда республики для участия впервенстве СССР. Стать в одну шеренгу с Куренцовым, Колотовым, Алексеевым было для меня большой честью. Готовились мы к этому экзамену очень серьёзно. Особое внимание уделяли рывку. Я много работал над ним на тренировках и, кажется, на последних занятиях выполнил упражнение вполне удовлетворительно. "Ну, — думал, — уж в Подольске-то я свой шанс не упущу..."
Однако, к большому моему разочарованию, 153 кг как заколдованные вновь вырвались из моих рук. Позже, перечитывая свои записи в спортивном дневнике, я подсчитал, что на различных соревнованиях четыре раза делал попытки поднять эти злополучные 153 кг... И все они закончились неудачей.
Одна причина была более или менее ясна: Плюкфельдер и я при всём старании никак не могли "сломать" старую техническую ошибку, сохранившуюся ещё со времён свердловских тренировок. На последних занятиях всё шло как будто гладко, и я успокоился, решив, что техника у меня уже приличная. Но оказалось, что это не так. Самомнение — опасная штука. Лучше думать, что ты слабее, чем переоценивать свои силы. В этом я убедился в Подольске. Вообще, каждые соревнования являлись для меня настоящей школой. Уроки давались один интереснее другого, а учеником я был довольно старательным.
Имелась и ещё одна, более скрытая причина, не дававшая мнеподнять 153 кг. Это ведь был рекордный вес. Никто в мире не поднимал столько — шутка ли сказать? Эта мысль исподволь сверлила меня, не давала сосредоточиться на помосте. Казалось, что мировой рекорд — это что-тосверхъестественное и потому поднимать штангу надо тоже как-то по-особому.Короче, я топтался перед так называемым "психологическим барьером". Человек, который хотя бы раз владел мировым рекордом, имеет неоспоримое психологическое преимущество. Он уже знает, как это делается, и не боится слова "рекорд".
Помню, как в 1972 году на Кубке СССР в Сочи метался за кулисами Володя Рыженков. Он заказал в рывке 159,5 кг — вес мирового рекорда — и теперь "заводил" себя на титаническую борьбу.
— Давид! — завопил он, увидев меня. — Подскажи хоть ты, как её рвать, такую тяжёлую?
— Рви, как обычно, — посоветовал я Володе. — Увидишь, что она не тяжелее предыдущей.
Володя недоверчиво усмехнулся.
— А что? — сказал он вдруг. — Я так ещё не пробовал.
Он ушёл на помост, а через несколько секунд секретарь соревнований торжественно объявил, что московский динамовец Владимир Рыженков установил первый в своей жизни мировой рекорд. Потом Володя побил их больше десятка, но тот, первый, вспоминает по сей день. И благодарит меня за своевременную подсказку.
...Относительную неудачу в рывке частично скрасил хороший толчок. Яподнял 180 кг — личный рекорд. Сумма троеборья вновь оказалась 470 кг, но для победы этого хватило. Так я стал двукратным чемпионом своей республики.
Мы с Плюкфельдером рассчитывали, что такие килограммы дают мне право выступить на международной арене. Рудольф Владимирович не раз говорил, что нам неплохо было бы "обстреляться" хотя бы в одной встрече с зарубежными штангистами. Возможность для этого вскоре представилась: столица Белоруссии принимала в марте участников популярных международных соревнований — Кубка Дружбы, — ежегодно проводимых в нашей стране. Как правило, на эти соревнования съезжаются сильнейшие зарубежные атлеты, а хозяева, пользуясь случаем, дают возможность "провериться" на большом помосте ближайшему резерву сборной команды страны.
Но я, как видно, в этом резерве тогда ещё не числился, потому что, несмотря на настойчивость Плюкфельдера, к Кубку Дружбы допущен не был. Я был раздосадован, и чувство это особенно усилилось после соревнований средневесов. Дело в том, что первый номер сборной СССР рекордсмен мира втолчке (191 килограмм) Борис Павлов выступил неудачно и победителем оказался японский штангист Оути, показавший результат 467,5 кг в сумме троеборья. Да я бы такую сумму...
— Заочно поединки штангисты не выигрывают, — охладил мой пыл Плюкфельдер. — И то, что ты пару раз показывал более высокие результаты, ещё ни о чём не говорит. У Павлова, кстати, результаты повыше, чем у тебя, а он проиграл. Только когда сойдёшься на помосте с соперником, станет ясно, кто сильнее. А пока тебе остаётся терпеть и готовиться к чемпионату страны.
Это был необычный чемпионат, один из самых ярких в истории советской тяжёлой атлетики. Наши силачи установили на нём двенадцать мировых рекордов. Изумительные результаты показали Василий Колотов, Василий Алексеев, Карл Утсар. Особенно громкий успех выпал там Геннадию Иванченко. И по праву: он первым среди штангистов среднего веса набрал в сумме троеборья 500 кг. Казалось бы, давно ли мир восхищался американским супертяжеловесом Паулем Андерсеном, который впервые превысилсумму 500 кг в троеборье... Но Андерсен весил около 150 кг, его называли не иначе как шагающим подъёмным краном.
Кое-кто из зарубежных специалистов тяжёлой атлетики поспешил объявить, что результат Андерсена вряд ли будет кем-либо улучшен, во всяком случае в двадцатом веке.
И вот спустя полтора десятка лет скромный паренёк из Риги Гена Иванченко, собственный вес которого был меньше 82,5 кг, набрал в троеборье эту сумму, казавшуюся недоступной даже могучим тяжеловесам. Гена стоял на пьедестале почёта и, не выказывая особенной радости, как должное принимал многочисленные горячие поздравления.
А я в это время стоял на второй ступеньке, чуть ниже Гены, и, в общем-то,тоже был доволен. Хотя с некоторой тоской проводил пальцем по жёсткой щёточке своих чёрных усов. Отправляясь на чемпионат страны, я поспорил с ребятами, что, если не "сделаю" в Вильнюсе 500 кг, то сбрею усы. Как можно видеть, я не забыл свой давний разговор с Плюкфельдером, и эта сумма при всей своей внушительности не казалась мне недоступной. Так или иначе я настраивался на серьёзный бой за самое высокое место.
Но что я мог сделать, если Гена в то время был подготовлен ещё лучше? Он сразу ушёл от меня в жиме. Ох уж этот жим! Попортил он мне крови не на одних соревнованиях... Не зря ведь его так не любил и мой учитель, Рудольф Владимирович... В Вильнюсе я решил начать выступление... со своих личных рекордов. Точь-в-точь как на тех давних первых в жизни сельских соревнованиях. Но тогда я думал, что только так и положено выступать, а теперь рисковал вполне осмысленно. Противники были ведь такие, что, начиная с меньших весов, я высоко не поднялся бы.
Итак, первый подход в жиме я сделал к штанге весом 150 кг. Судьи согласились с тем, как я выполнил упражнение, и зажгли три белых лампочки. То есть засчитали вес. Во втором подходе я добавил на штангу 5 кг и выжал вес, на мой взгляд, совершенно так же, как 150 кг. Опуская штангу, я уже прикидывал, что можно добавить ещё не меньше пяти килограммов. Но судьи дружно зажгли три красные лампы. Вот те на... Я остался за кулисами, чтобы посмотреть, как будет выступать белорус Арнольд Голубович. По-моему, он жал точно так же, как я. Но ему вес засчитали.
Что же делать? По ходу соревнований технику не изменишь — я это знал уже по опыту. И потому, — будь что будет, — решил выполнить попыткуна 155 кг без изменений техники. Попытка удалась, по-моему, хуже, чем вторая. Но трое судей, словно сговорившись, дружно засчитали вес. Да, сложная это штука — судейство жима... Не зря, наверное, его в конце концов исключили из упражнений тяжелоатлетов. Представители разных тяжелоатлетических школ так и не смогли договориться о единой трактовке правил. В последние годы жим стал больше напоминать толчок...
Меня часто спрашивают, как я отношусь к этой реформе. Лично мне отмена жима не повредила, поскольку мои любимые упражнения — темповые, то есть рывок и толчок. Без жима соревнования стали проходить быстрее, эмоциональнее, интереснее для зрителей. Кроме того, жим приводил порой к травмам позвоночника, от которых теперь штангисты почти избавились. Так что я об отмене жима не жалею. Но многие люди придерживаются иной точки зрения, также заслуживающей внимания. Они считают, что нынче чрезмерно упростилась тактика борьбы на помосте. Соревнования стали короче и, значит, требуют меньшей выносливости. И вообще, кое-кто именно в жиме видел всю красоту человеческой силы...
После первого движения Иванченко оказался впереди на 7,5 кг.Многовато. Но я очень рассчитывал отыграть кое-что в рывке. Начало было неплохим. Довольно чётко я зафиксировал последовательно 145 кг и 150 кг.Но 153 кг опять стояли передо мной, как скала — я в который уже раз уронил вес мирового рекорда за голову. Тем не менее больше 150 кг на тех соревнованиях не поднял никто, так что я впервые получил столь высокую награду — золотую медаль чемпиона СССР в рывке (на вильнюсском чемпионате впервые было введено правило награждать победителей не только в многоборье, но и в каждом отдельном упражнении).
Этот успех, конечно, прибавил мне сил и уверенности. Толчок я провёл на одном дыхании. Начал со 180 кг и два раза добавил по пять. Страшнодавила 190-килограммовая штанга — вес у меня был небольшой, а со стороны вообще казалось удивительным, что она меня не поломала...
— Откуда взялся этот чернявый парень? — слышал я потом разговоры. — Не человек, а складной ножик! Худой, коленки дрожат, всё трещит, а штангу толкает!
Надо заметить, Гена Иванченко по части фигуры равных не имел. Как писали в одном журнале, он воплощал в себе мощь Геркулеса с красотой Аполлона. Мои же внешние данные были, увы, далеки от этого. Но победа в толчке осталась за мной, и вторая малая золотая медаль — тоже. Геназафиксировал 187,5 кг и набрал в сумме 500 кг. У меня оказалось на 5 кг меньше— 495 кг. Это было повторением прежнего мирового рекорда Иванченко. Не захотел он ждать меня — ушёл вперёд.
Но я не расстраивался. Стать вторым в среднем весе, где у нас обычно самая острая конкуренция, — это было совсем неплохо. Арезультат 495 килограммов, несмотря на каскад мировых рекордов на чемпионате, незамеченным не остался.
Специалисты подсчитали, что в мае 1969 года лучшая моя сумма троеборьяравнялась 385 кг. А в апреле 1970 года — 495 кг. За одиннадцать месяцев занятий в школе "папаши Плюка" результат вырос на 110 кг. И всё это в пределах одной лишь средней весовой категории. Спортивные физиологи писали, что это — беспрецедентный случай в истории мировой тяжёлой атлетики.
В Шахты я вернулся хотя и без усов, но со званием мастера спорта СССРмеждународного класса.
Дата добавления: 2015-09-09; просмотров: 83 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |