Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Семья общего права

1. Фондоотдача.

2. Третичный сектор экономики.

3. Какова взаимосвязь между структурой экономики, уровнем благосостояния и экономической эффективностью?

4. Расскажите о теории длинных волн Н.Д. Кондратьева.

II. Задачи и упражнения:

1. Проанализировав данные таблицы, сделайте выводы об уровне экономического и социального развития отдельных стран.

2. Через сколько лет удвоится ВВП, если его среднегодовые темпы роста составят а) 5%; б) 10% в) 14%?

3. В учебной модели «кривая производственных возможностей» экономический рост может быть проиллюстрирован как:

1) сдвиг кривой КПВ вправо;

2) сдвиг кривой КПВ влево;

3) движение вдоль кривой КПВ.

Поясните свой ответ, используя графический анализ.

Семья общего права

Понятие преступного деяния. В истории английского об­щего права первые попытки отграничить уголовно-правовую «неправду» от гражданско-правовой встречаются начиная с самого по себе периода зарождения общего права, когда часть противоправных деяний (wrongs) получила наименова­ние «тяжб короны» (Plea of the Crown или, используя латин­ское выражение, Placita Corona). Тем не менее на протяжении столетий различие между уголовными преступлениями и гра­жданскими деликтами оставалось в общем праве исключи­тельно неопределенным, будучи увязано с внешним аспек­том, аспектом процессуальным. Как следствие, вчиняемый иск мог часто оборачиваться как гражданским, так и уголов­ным (например, в случаях нападений, письменной клеветы и обманных действий).

Первые попытки теоретической рационализации понятия «преступление» начинаются в XVIII в., и пионером в этой об­ласти стал Уильям Блэкстоун. В его понимании между уголов­ными преступлениями и гражданскими деликтами может быть проведена сущностная грань, заключающаяся, с одной сторо­ны, в том, что преступление нарушает нормы «публичного права», и, с другой, в том, что преступление посягает на «пуб­личные права и обязанности».

Следующая значимая попытка дать определение преступле­нию предпринимается Джеймсом Ф. Стифеном в середине XIX в. Предлагаемая им дефиниция может считаться класси­ческой для уголовного права в целом: «Преступлениями назы­ваются собственно действия, запрещаемые законом под стра­хом наказания»¹.

В понимании Кортни С. Кенни преступления от иных пра­вонарушений отграничить хотя и сложно, но все же возмож­но, и линия разграничения проходит, по его мнению, не внут­ри (в природе), а снаружи (в процессе) деяний. Иными слова­ми, он определяет преступление как «действие, в результате которого возникает процесс, называемый уголовным»². По­скольку такое определение, в свою очередь, требует определе­ния того, что понимать под «уголовным процессом», то Корт­ни С. Кенни дает и его, отграничивая уголовный процесс от процесса гражданского по различию степеней контроля вер­ховной власти на этапе окончания процесса. Это означает, что «верховная власть может в любое время вмешаться в рассмот­рение уголовного дела с тем, чтобы прекратить его дальней­шее ведение, и даже может помиловать преступника, устранив таким образом всякую возможность применения к нему нака­зания», тогда как в гражданском процессе «потерпевшая сто­рона обычно имеет абсолютное право закончить дело миром и отказаться от требования о применении судебной санкции, причем как до, так и после возбуждения ею дела перед су­дом»³. Подходу Кортни С. Кенни последовали в дальнейшем крупнейшие английские криминалисты прошлого века Глэнвилл JI. Уильяме и Джон К. Смит.

В отсутствие законодательной дефиниции преступления в английской доктрине считаются классическими определения, данные Джеймсом Ф. Стифеном и Кортни С. Кенни.

Классификация (категоризация) преступлений. Классифика­ция преступлений на измену, фелонии и мисдиминоры возникла в древности и была отменена в Англии законом в 1967 г. В настоящий момент она сохраняет только исторический ин­терес. Законодательство американских штатов по традиции английского права делит преступления на две категории: фелонии и мисдиминоры. Различие между этими группами проводит законодатель, исходя из размера грозящего наказания либо вида места заключения. В отдельную группу выделяют уголовные проступки.

К фелониям Свод законов США (§ 1 ч. I разд. 18) относит любое посягательство, караемое смертной казнью или тюремным заключением на срок более года. Любые другие посягательства отнесены к классу мисдиминоров, за исключением незначительных посягательств (по иной терминологии — мелких нарушений или уголовных проступков), которые могут наказываться тюремным заключением на срок не более шести месяцев или штрафом до 5 тыс. долл. — в отношении физического лица и 10 тыс. дол. — в отношении иного лица. В целом уголовные проступки (такие, как появление в нетрезвом виде в общественном месте, проституция, развратное поведение, бродяжничество, нарушение спокойствия и т.п.) составляют значительную долю в общем числе совершаемых уголовных правонарушений. Из преступлений в собственном смысле слова лидируют посягательства на личность, собственность, а также связанные с наркотиками. При классификации преступлений уголовное законодательство штатов обычно соответствует федеральному.

Данная классификация влияет на процессуальные особенности расследования дела (например, различные условия ареста), на режим отбывания наказания и правовые последствия осуждения. Так, осужденные за фелонию утрачивают (как правило, на всю жизнь) гражданские права.

Фелонии и мисдиминоры делятся на несколько классов или степеней: фелонии — обычно на пять, мисдиминоры — на два или три. Например, фелонию класса А федеральное законодательство в Своде законов (§ 3559 ч. II разд. 18) определяет как деяние, за которое максимально предусмотрены пожизненное тюремное заключение или смертная казнь. Если максимальный срок тюремного заключения составляет 20 лет и более, это фелония класса В, от 10 до 20 лет — класса С, от 5 до 10 лет — класса D, от 1 до 5 лет — класса Е. Мисдиминор класса А наказывается тюремным заключением от 6 месяцев до 1 года, а мисдиминор класса В — от 30 дней до 6 месяцев.

УК штатов в целом повторяют классификацию федерального законодательства, закрепляя при необходимости положения, специфичные для штата.

Более значимо в английском уголовном праве деление пре­ступлений на преступления по общему праву и статутные пре­ступления. В основе данной классификации преступлений ле­жит то, содержится ли дефиниция преступления в уголовном законе (статуте). Соответственно, выделяются преступления по общему праву (те, полная дефиниция которых не содержится в уголовном законе (статуте) и формулируется судебной прак­тикой) и статутные преступления (полная дефиниция которых содержится в уголовном законе (статуте)). При этом наказание за совершение преступления по общему праву может как пре­дусматриваться уголовным законом, так и нет. В Англии до сегодняшнего дня многие преступления являются преступле­ниями по общему праву (в том числе тяжкое убийство, про­стое убийство, нападение и сговор с намерением обмануть).

С точки зрения уголовно-правового значения этой класси­фикации особенную важность в современных условиях приоб­ретают вопросы о четкости определения составных элементов таких преступлений, о возможности ретроактивного судебного изменения содержания указанных элементов, о действии принципа nullum crimen, nulla poena sine lege в приложении к таким преступлениям, а также конституционно-правовой во­прос об узурпации судами законодательной функции.

Для английского уголовного права характерна также про­цессуальная классификация преступлений на преступления, пре­следуемые по обвинительному акту и разбираемые в Суде Ко­роны; на суммарные правонарушения, разбираемые в магист­ратских судах; и на преступления, «преследуемые в обоих порядках» и разбираемые или в Суде Короны, или в магист­ратских судах (если обвиняемый признает себя виновным, то магистратский суд либо непосредственно выносит приговор при условии, что срок наказания не превышает 12 месяцев лишения свободы, поскольку, по общему правилу, приговоры к более длительным срокам лишения свободы магистратские суды выносить не вправе (ст. 156 Закона об уголовном право­судии 2003 г. (Criminal Justice Act, 2003, с. 44)), либо направ­ляет дело для вынесения приговора в Суд Короны; если обви­няемый не признает себя виновным, то магистратский суд проводит слушания для решения вопроса о направлении дела в Суд Короны для разбирательства по существу, что на прак­тике имеет место крайне редко).

Уголовная ответственность корпораций (юридических лиц). Уголовное право исторически имело дело единственно с про­явлениями человеческой индивидуальной активности незави­симо от совершенного преступления: будь то убийство, изна­силование, кража, мошенничество и т. п. деяния. Такое поло­жение вещей было столь привычно и естественно, что вызвало рождение в общем праве знаменитой максимы: «Кор­порация не может быть виновна в измене или в фелонии, или в лжесвидетельстве, или в правонарушениях против лично­сти»².

В английском уголовном праве первые положительные сдвиги в направлении признания корпораций уголовно ответ­ственными наблюдаются в середине XIX в., когда, во-первых, они начинают рассматриваться как правовые образования, от­личные от создавших их индивидов и отделенные от имущест­ва последних, и, во-вторых, суды склоняются к признанию корпораций ответственными за уголовно наказуемое бездейст­вие и «публичный ньюснс» {public nuisance).

Следствием судебных и законодательных «баталий» стала ныне существующая схема признания корпораций уголовно ответственными, «вписанная» в действующую систему уголов­ного права с помощью двух основных теорий: теории «субститутивной» или «замещающей» ответственности {vicarious liability) и теории «отождествления» (или теории alter ego).

Теория субститутивной ответственности является продук­том деликтного права, привнесенным отчасти в уголовное пра­во и приобретшим в нем особые черты. В английском уголов­ном праве теория субститутивной ответственности применима в трех исключительных случаях. Два из них связаны с соверше­нием служащими «публичного ньюснса» и уголовно наказуемой клеветы, за что ответственность несет их работодатель. Третье изъятие более важно и сводится к следующему: когда закон на­лагает ответственность за свое соблюдение на собственника, владельца или управляющего торговым, производственным и т. п. заведением (т. е. в рассматриваемом контексте на корпо­рацию как таковую), все эти категории лиц становятся уголов­но ответственными за преступные действия или бездействие тех, кому они поручают непосредственное и полное ведение дел (так называемый принцип делегирования).

В целом признание корпорации уголовно ответственной на основании теории субститутивной ответственности предпола­гает двухэтапный процесс: во-первых, выясняется, наличеству­ют ли признаки преступного деяния в действиях работника, и если ответ положителен, то, во-вторых, эти признаки преступ­ного деяния с необходимостью и безусловно переносятся на работодателя (корпорацию) в силу имеющегося между работ­ником и работодателем правоотношения. Процесс вменения в таком случае может быть выражен в максиме qui facit per alium facit per se.

В 2007 г. английский парламент принял Закон о корпора­тивном простом убийстве и корпоративном человекоубийстве (Corporate Manslaughter and Corporate Homicide Act, 2007, c. 19), которым для английского и шотландского уголовного права создано два новых статутных преступления — корпора­тивное простое убийство и корпоративное человекоубийство соответственно (ответственность за иные преступления будет по-прежнему наступать согласно прецедентному праву). Со­гласно ст. 1(1) закона организация виновна в соответствующем преступлении, «если способ, которым осуществляется или ор­ганизована ее деятельность, (а) причиняет смерть лицу и (Ь) образует грубое нарушение соответствующей обязанности ос­торожности, возложенной на организацию (корпорацию, пра­вительственный орган, полицию, трэйд-юнион, ассоциацию работодателей. — Г. E.) по отношению к погибшему». В силу ст. 1(3) ответственность организации может наступить только в случае, если способ, которым осуществляется или организо­вана ее деятельность и который установлен высшим менедж­ментом (в ст. 1(4)(с) последний определяется как лица, играю­щие существенную роль в принятии решений по осуществле­нию или организации деятельности организации в целом или в существенной части, а равно лица, фактически осуществ­ляющие или организующие в целом йли в существенной части такую деятельность), будет признан существенным элементом в нарушении обязанности осторожности. Нарушение обязан­ности будет считаться грубым (ст. 1(4)(Ь)), если поведение, об­разующее таковое нарушение, явно не соответствует тому, что может быть разумно ожидаемо от организации при данных обстоятельствах. Сама по себе обязанность осторожности оп­ределяется в ст. 2 закона как, к примеру, обязанность работо­дателя по отношению к работникам, продавца (изготовителя) по отношению к потребителю. Корпоративное простое убий­ство и корпоративное человекоубийство наказываются штра­фом (ст. 1(4) закона); при этом суд вправе вынести приказ об устранении недостатков в деятельности организации (ст. 9) и приказ об обнародовании материалов дела (ст. 10).

Обстоятельства, исключающие ответственность. В совре­менном английском уголовном праве все обстоятельства, ис­ключающие ответственность (именуемые также с процессуаль­ной стороны «основаниями защиты»), делятся на две группы: обстоятельства, исключающие противоправность (justifications), и обстоятельства, исключающие виновность (excuses). Соглас­но Эндрю Эшворту, «для характеристики определенного пове­дения как преступного является основополагающим то, что оно неоправданно....Поведение, которое оправданно, является правомерным или, по меньшей мере, позволительным при данных обстоятельствах. Теоретически это всецело отлично от действия тех оснований защиты, которые являются обстоя­тельствами, исключающими виновность... Там деяние опасно (как вариант перевода можно предложить «противоправ­но». — Г. E.), но обвиняемый извиняется вследствие отсутст­вия у него виновности в определенный момент времени....Обстоятельства, исключающие противоправность, как след­ствие, отрицают преступное поведение»¹.

К обстоятельствам, исключающим противоправность, от­носятся, в частности, самооборона и согласие потерпевшего; к обстоятельствам, исключающим виновность, — малолетний возраст, невменяемость, опьянение, принуждение и необхо­димость, юридическая ошибка, фактическая ошибка.

Тем не менее, если с теоретической точки зрения между оправдывающими и извиняющими обстоятельствами существу­ет вполне ощутимая разница, то с точки зрения практической разницы между ними в действительности нет: и те, и другие влекут полное оправдание лица.

Самооборона (self-defence) в современном английском пра­ве является исключительно продуктом судейского правотвор­чества.

В целом самооборона как основание защиты предполагает соблюдение двух условий: во-первых, применение силы долж­но быть необходимым; во-вторых, оно должно быть обосно­ванным.

Необходимость согласно сложившейся английской судебной практике распадается на два компонента: субъективный и объ­ективный. Субъективный компонент предполагает, что защит­ные действия предпринимаются единственно с целью избе­жать причинения вреда, но не с целью отомстить нападающе­му или расправиться с ним. Объективный компонент, в свою очередь, указывает на то, что защитные действия допустимы «только если атака неизбежна или началась»²; при этом за обороняющимся признается право «первого удара».

Обоснованность применения силы заключается, по сути, в пропорциональности вреда причиняемого вреду предотвра­щаемому. В основе своей это предполагает объективную оцен­ку соотношения ценностей. В английской судебной практике встречаются указания, в силу которых, с одной стороны, наи­лучшим доказательством обоснованности является то, что обо­роняющийся «честно и инстинктивно полагал необходимым» для отражения посягательства³ (pro субъективный критерий); и, с другой стороны, судить об обоснованности применения силы могут и должны присяжные, а единого критерия предло­жить невозможно (pro объективный критерий).

Превышение пределов самообороны, т. е. причинение не­пропорционального вреда, не смягчает ответственности. В ча­стности, если посягающему будет причинена смерть, то обо­роняющийся будет виновен в тяжком убийстве.

Недостижение возраста, с которого возможно привлечение к уголовной ответственности, редко трактуется как основание защиты, что является следствием очевидности этого факта, не требующим в подавляющем большинстве случаев какого-либо усложненного процессуального доказывания. Согласно ст. 34 Закона о преступлениях и беспорядках 1998 г. (Crime and Disorder Act, 1998, с. 37) общий возраст наступления уголов­ной ответственности в английском праве равен десяти годам.

Невменяемость как обстоятельство, исключающее винов­ность, в современном английском праве связывается со знаме­нитыми Правшами Макнатена 1843 г.¹ Поводом к их появле­нию стало убийство в 1843 г. неким Даниэлом Макнатеном (написание фамилии этого человека различается в англоязыч­ных источниках) Эдуарда Друммонда, ошибочно принятого им за премьер-министра Великобритании Роберта Пиля. Как бы­ло установлено в судебном процессе, Макнатен, североирланд­ский протестант, страдал манией преследования и полагал, что Пиль возглавляет заговор против его жизни совместно с Па­пой Римским и Орденом Иезуитов. Чтобы избавиться от яко­бы угрожавшей ему смерти, Макнатен решил убить премьера, однако по ошибке (он не знал, как выглядит Пиль) причинил смерть Друммонду. Судом он был оправдан по причине не­вменяемости и последующие 22 года вплоть до своей смерти провел в лечебнице для душевнобольных.

Этот вердикт породил общественное недовольство (в числе выразивших свою обеспокоенность была и королева Виктория, на жизнь которой не раз имели место покушения со стороны душевнобольных) и стал предметом обсуждения в Палате Лор­дов. Лорды сочли необходимым задать судьям Суда королев­ской скамьи ряд вопросов относительно значения психических расстройств для уголовной ответственности. В июне 1843 г. су­дьи сформулировали ответы на поставленные пять вопросов (рассматривая их при этом сами отнюдь не как правовую но­веллу, но всего лишь как «изложение» действующего права), и объединенный ответ на два из них содержал положение, ко­торое с тех пор стало общепризнанной формулировкой крите­рия невменяемости, воспринятого не только английским пра­вом, но и уголовным законодательством многих иных стран семьи общего права.

В содержательном наполнении Правил Макнатена можно выделить два варианта невменяемости: во-первых, обвиняе­мый может не осознавать характер и свойства совершаемого им деяния; во-вторых, осознавая это, обвиняемый, тем не ме­нее, может не осознавать, что совершаемое им является не­правдой.

Что касается первого варианта невменяемости, то под не­осознанием характера и свойств совершаемого судебная прак­тика понимает исключительно неосознание лицом «физиче­ского характера деяния»; неосознание морального аспекта по­ступка не имеет к этому варианту никакого отношения.

Второй вариант невменяемости, в свою очередь, предпола­гает неосознание лицом противоправного характера действий; если, напротив, под воздействием душевной болезни лицо по­нимает противоправность поведения, но считает его морально позитивным, ссылка на невменяемость исключается. (Именно таким пониманием второго варианта обусловлен перевод — «не­правда» — последнего слова (wrong) в формуле невменяемости.)

При этом принципиальное значение приобретает «источ­ник» невменяемости. Согласно Правилам МакНатена им мо­жет являться лишь «повреждение разумения вследствие ду­шевной болезни». Судебная практика последовательно истол­ковывает такое «повреждение разумения» как связанное исключительно с дефектами понимания; соответственно, констатация невменяемости безусловно исключается тогда, когда у лица, понимающего характер и свойства деяния и то, что оно является неправдой, наблюдаются эмоциональные или волевые дефекты. Что же касается понятия «душевная болезнь», то судебная практика склонна достаточно широко трактовать его (поскольку в Правилах МакНатена говорится именно о «душевной болезни», а не о «болезни мозга»): сюда относятся любые болезни, затрагивающие функционирование мозга как органической, так и эндогенной или врожденной природы, а также как хронические, так и временные (в том числе прерывистые), однако постольку, поскольку прослежива­ется причинная связь между ними и поведением обвиняемого.

Уменьшенная вменяемость по английскому уголовному пра­ву характеризуется тремя юридически значимыми элементами. Первым из них является «ненормальность ума» (abnormality of mind). В его истолковании английская судебная практика при­бегает к решению 1960 г. по делу Бирна¹. Последний был осуж­ден за тяжкое убийство молодой девушки, которую он задушил и над мертвым телом которой жестоко надругался. По свиде­тельству медицинских экспертов, Бирн являлся сексуальным психопатом, т. е. страдал от насильственных извращенных сек­суальных желаний и был неспособен (или почти неспособен) к их контролированию. Тогда, когда он не находился под их влиянием, его поведение было полностью нормальным. Убийст­во было совершено под воздействием указанных желаний. На апелляции осужденный ссылался на уменьшенную вменяемость как на основание смягчить обвинение до простого убийства. Положительно разрешая апелляцию, лорд Паркер сформулиро­вал определение «ненормальности ума», ставшее с тех пор об­щепризнанным: «"Ненормальность ума"... означает состояние ума, столь отличное от состояния ума обычных людей, что ра­зумный человек обозначил бы его как ненормальное. Нам представляется, что оно достаточно широко, чтобы охватить со­бой проявления умственной активности во всех ее аспектах, не только в плане восприятия физических действий и событий и способности сформировать разумное суждение относительно того, является ли действие правым или же неправым, но также и в плане способности выражать волевые способности по кон­тролю за физическими действиями в соответствии с таким ра­зумным суждением».

Как можно заметить, это определение достаточно широко: им охватываются не только дефекты понимания, но и дефек­ты волеобразования (чего нет в Правилах Макнатена). Таким образом, под определение «ненормальности ума» подпадают и неодолимые влечения (расстройства влечений), и психопа­тии, которые не являются основанием для констатации невме­няемости по «букве» Правил Макнатена. То, наличествует ли у обвиняемого «ненормальность ума», устанавливается при­сяжными: об этом свидетельствует оговорка в решении по де­лу Бирна о том, что «ненормальность ума» оценивается разум­ным человеком (т. е. присяжными); при этом присяжные вправе принять во внимание показания медиков, однако не обязаны им следовать и вправе решить вопрос о «нормально­сти или ненормальности ума» на основе всех действий и ут­верждений обвиняемого и его поведения.

Вторым элементом уменьшенной вменяемости является специфическая причина возникновения «ненормальности ума». Та­кими причинами могут быть: во-первых, состояние остановив­шегося или задержавшегося развития умственных способно­стей (т. е. различные психические расстройства, воздействую­щие на способности рационального мышления); во-вторых, любые внутренние причины (этим понятием охватываются все случаи расстройств умственной деятельности, не имеющих яс­ной внешней (органической) причины); и, в-третьих, заболе­вание или травма (т. е. органические повреждения психики, включая заболевания головного мозга, а также физические бо­лезни, вызвавшие «ненормальность ума»). Этиология «ненор­мальности ума», согласно прецеденту дела Бирна, является во­просом, решаемым исключительно экспертами-медиками.

Третьим элементом уменьшенной вменяемости является су­щественное ослабление вследствие «ненормальности ума» психи­ческой ответственности (mental responsibility) лица за его дейст­вия или бездействие в совершении или в соучастии в совершении убийства. То, насколько «существенно» «ненормальность ума» ослабила психическую ответственность лица, является вопро­сом факта, решаемым присяжными, т. е., по сути, этико-легальной, а не медицинской концепцией. В решении по делу Бирна относительно данного элемента содержится следующее указание: «Выражение «психическая ответственность за свои действия» приводит к рассмотрению той степени, в которой разум обвиняемого ответственен за его физические действия... Это вопрос степени и, по сути, вопрос для присяжных. Меди­цинские доказательства, конечно же, релевантны, но вопрос подразумевает решение не просто относительно того, наличе­ствовало ли некоторое ослабление психической ответственно­сти обвиняемого за его действия, но и относительно того, мо­жет ли такое ослабление обоснованно быть названо «сущест­венным» (здесь же присяжные совершенно правомерно могут не согласиться с врачами)». Иными словами, этот элемент за­висит не столько от медицинских свидетельств, сколько от здравого смысла присяжных и их симпатий или антипатий по отношению к конкретному обвиняемому.

Юридическим следствием констатации присяжными умень­шенной вменяемости является осуждение за простое убийство. При определении последствий вердикта о простом убийстве вследствие уменьшенной вменяемости судья вправе назначить либо уголовное наказание, либо принудительное лечение.

Проблема опьянения как обстоятельства, исключающего от­ветственность, связана с ситуациями совершения преступле­ния, относительно которых обвиняемый утверждает, что он либо не сознавал учиняемого вследствие своего состояния, ли­бо что, если бы не его опьянение, он не совершил бы соот­ветствующих действий. В целом английская судебная практика сдержанно о'ґносится к признанию опьянения обстоятельст­вом, исключающим виновность. Согласно прецеденту дела Маджевски, разрешенному в 1976 г.¹, единственная ситуация, когда обвиняемый может ссылаться на свое опьянение как на частично извиняющее обстоятельство, может иметь место в си­туациях с преступлениями, требующими «специального» наме­рения: здесь доказательства опьянения могут использоваться для демонстрации того, что обвиняемый не обладал таким на­мерением, хотя и действовал с соответствующим «общим» на­мерением, достаточным для образования меньшего по тяжести преступления. Иными словами, обвиняемый в тяжком убийст­ве может быть осужден за простое убийство и т. п.

Принуждение (duress per minas) и необходимость (necessity) являют собой два родственных основания защиты в англий­ском уголовном праве.

В 2005 г. Палата Лордов рассмотрела дело некоего Хасана, в решении по которому лорд Бингхэм-Корнхилл в сжатой фор­ме изложил основные принципы права, применимые к ситуа­циям принуждения. Во-первых, как указал лорд Бингхэм-Корнхилл, принуждение как основание защиты неприменимо в де­лах по обвинению в тяжком убийстве, покушении на тяжкое убийство и некоторых формах измены. Во-вторых, угроза, ис­ходящая от принуждающего, должна быть связана с причине­нием смерти или тяжкого телесного вреда. В-третьих, угроза должна быть направлена против обвиняемого, его семьи или против лица, за безопасность которого обвиняемый полагает себя находящимся в ответе. В-четвертых, принуждение должно расцениваться исходя из объективного стандарта, т. е. исходя из обоснованности с точки зрения обычного разумного челове­ка восприятия обвиняемым угроз и обоснованности с этой же точки зрения его ответного поведения. В-пятых, принуждение как основание защиты допустимо только в случаях, когда пре­ступные действия непосредственно вызваны принуждением. В-шестых, принуждение как основание защиты допустимо толь­ко в случаях, когда у обвиняемого не было разумно предвиди­мого способа избежать преступных действий. Иными словами, обвиняемый должен разумно полагать, что в случае его непови­новения насилие будет применено незамедлительно, так что у него не остается выбора. В-седьмых, принуждение как осно­вание защиты недопустимо в случаях, когда обвиняемый сам поставил себя в такие условия, что третье лицо получило воз­можность «надавить» на него.

.