Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

Семья общего права. Доктриной общего права исторически было выработано три правовых понятия, связанных с неоконченной преступной деятельностью: покушение (attempt)

Доктриной общего права исторически было выработано три правовых понятия, связанных с неоконченной преступной деятельностью: покушение (attempt), сговор (conspiracy) и под­стрекательство (incitement). Их отличительная черта заключает­ся в том, что все три являются самостоятельными преступны­ми деяниями, объединяемыми под общим наименованием «неоконченное преступление» (inchoate crime).

Покушение. Хотя и вряд ли оспоримо, что покушение (attempt) на преступление сосуществует наряду с оконченным преступлением на протяжении всей истории уголовного права, тем не менее в общем праве доктрина покушения имеет срав­нительно недолгую историю, насчитывающую на сегодня чуть более двух столетий. В уголовно-правовой литературе считает­ся, что доктрина, с определенностью признавшая наказуемым как мисдиминор покушение на любое преступление, ведет свои истоки от двух прецедентов, датируемых 1784 г.¹и 1801 г.²

В современном английском уголовном праве исторически сформировавшаяся доктрина покушения с незначительными изменениями и с учетом рекомендаций Правовой комиссии для Англии и Уэльса была воспроизведена статутным законо­дательством в Законе о преступном покушении 1981 г. (Crimi­nal Attempts Act, 1981, с. 47).

Статьей 1 Закона о преступном покушении предусмотрено, в частности, следующее: «(1) Если с намерением совершить правонарушение, к которому применима настоящая статья, лицо совершает действие, которое является более чем просто приготовительным к совершению правонарушения (an act which is more than merely preparatory to the commission of the offence), оно виновно в покушении на совершение правонару­шения....(4) Настоящая статья применяется к любому право­нарушению, которое, если бы оно было окончено, являлось бы преследуемым в Англии и Уэльсе по обвинительному акту, за исключением: (а) сговора (как преступления по общему праву либо как предусмотренного ст. 1 Закона об уголовном праве 1977 г. или любым иным законоположением); (Ь) помо­щи, способствования, советования, убеждения или подстрека­тельства к совершению правонарушения; (с) правонарушений, подпадающих под ст. 4(1) (помощь правонарушителям) или 5(1) (принятие или соглашение принять вознаграждение за не­раскрытие информации об арестном правонарушении) Закона об уголовном праве 1967 г.».

Статьей 4(1) Закона о преступном покушении возможное наказание за покушение на совершение преступления было определено как равное наказанию за совершение оконченного преступления.

В структуре уголовно наказуемого покушения следует вы­делять, во-первых, объективный, физический элемент (actus reus покушения) и, во-вторых, субъективный элемент (mens rea покушения).

Что касается actus reus покушения, то согласно ст. 1(1) За­кона о преступном покушении оно заключается в совершении действия, «которое является более чем просто приготовитель­ным к совершению правонарушения». Наиболее значимы в этом определении слова «более чем просто приготовитель­ным». В уяснении их значения, как указывает Эндрью Эшворт, возможны два подхода: субъективный и объективный¹. Первый ставит во главу угла mens rea покушения; тем самым для констатации последнего достаточным признается соверше­ние любого действия во исполнение преступного намерения. Объективный подход, в свою очередь, предполагает, что поку­шение образуют только такие действия, которые стоят близко к окончанию преступления. И доктрина, и судебная практика пока не определились (если это вообще возможно) в том, ка­кой из подходов стоит за словами «более чем просто пригото­вительным». Как следствие, решение вопроса о качественном характере действий обвиняемого отнесено на усмотрение при­сяжных (за которыми, конечно же, маячит фигура председа­тельствующего судьи и ревизионного «ока» апелляционной инстанции): согласно ст. 4(3) Закона о преступном покушении если, по мнению судьи, доказательства свидетельствуют о на­личии покушения на совершение преступления, тогда per se вопрос о том, образует ли действие лица покушение, будучи «более чем просто приготовительным», является вопросом факта, подлежащим разрешению присяжными.

Вторым элементом уголовно наказуемого покушения явля­ется mens геа, определенная в ст. 1(1) Закона о преступном покушении как намерение совершить преступление.

Основание к наказуемости покушения доктрина уголовного права усматривает либо в объекгивистски-сориентированных, либо в субъективистски-сориентированных соображениях.

Представители первого подхода считают, что поскольку це­лью уголовного права является предотвращение не только за­прещаемого к причинению вреда, но и попыток его причине­ния, то и существование покушения как разновидности нака­зуемой преступной деятельности вполне согласуется с целями уголовного права¹.

Напротив, субъективистски-сориентированный подход ставит во главу угла опасность личности преступника, указывая, что не существует значимой разницы между преуспевшим и неудачли­вым убийцей, грабителем и т. д.: «Лицо, которое пытается при­чинить запрещенный ущерб и терпит неудачу, ненамного, говоря на языке моральной виновности, отличается от человека, кото­рый совершает попытку и преуспевает в ней: различия в исходе скорее случайны, чем предопределенны, и порицающий инсти­тут, такой как уголовное право, не должен самоограничиваться превратностями фортуны, акцентируясь не столько на виновно­сти, сколько на результатах»².

Сговор. Корни сговора (conspiracy) как преступления по об­щему праву лежат в Средневековье, и тогда же встречаются первые попытки законодательного закрепления уголовно нака­зуемого сговора.

В настоящее время сговор является статутным преступле­нием. Закон об уголовном праве 1977 г. (Criminal Law Act, 1977, с. 45) закрепил в ст. 1 следующее определение сговора: «(1)...Если лицо соглашается с любым иным лицом или лица­ми о совершении действий, которые, если соглашение будет выполнено в соответствии с их намерениями, либо (а) неиз­бежно образует совершение любого правонарушения или пра­вонарушений либо повлечет совершение любого правонаруше­ния или правонарушений одним или более лицами соглаше­ния; либо (Ь) привело бы к указанному, если бы не наличие фактов, которые делают совершение правонарушения или лю­бого из правонарушений невозможным, оно виновного в сго­воре на совершение соответствующего правонарушения или соответствующих правонарушений».

Сговор, как и любое иное преступление, следует рассмат­ривать как единство двух элементов: во-первых, соглашения, образующего actus reus сговора, и, во-вторых,' намерения как mens геа сговора.

Соглашение, как отмечается в доктрине уголовного права, «является основным элементом в сговоре» и «предполагает со­глашение во взглядах без необходимости в физической встрече участвующих лиц постольку, поскольку они достигли взаимо­понимания в том, что должно быть совершено»¹. Вместе с тем соглашение никогда не должно доходить до реального совер­шения планируемого преступления, поскольку в таком случае сговаривающиеся становятся соучастниками в его совершении.

При этом наказуемость одного лишь факта соглашения не является исключением из принципа недопустимости кримина­лизации преступного намерения самого по себе, не подкреп­ленного конкретными действиями: как указано в одном срав­нительно старом английском прецеденте, «когда двое соглаша­ются претворить его (т. е. свое намерение. — Г. E.) в жизнь, непосредственно заговор становится действием самим по се­бе...»².

Как можно заключить из сказанного, для осуждения за сговор согласно доктрине общего права (действенной в на­стоящее время в английском уголовном праве) необходимо лишь соглашение сторон, образующее в таковом случае доста­точное и необходимое actus reus сговора.

Само по себе соглашение еще не является уголовно нака­зуемым: для сговора также требуется, чтобы, говоря в общем, сговаривающиеся достигли соглашения о совершении преступ­ления.

Если следовать английской практике, то согласно Закону об уголовном праве 1977 г. (ст. 1(1)) сговор наказуем при ус­ловии, что выполнение соглашения «неизбежно образует со­вершение любого правонарушения или правонарушений либо повлечет совершение любого правонарушения или правонару­шений одним или более лицами соглашения». При этом слово «неизбежно» в тексте закона подразумевает, что преступление будет неизбежно совершено, если соглашение будет выполнено в соответствии с планом.

Субъективный элемент, mens rea сговора предполагает оп­ределенную двойственность. В английском уголовном праве считается, что, во-первых, сговаривающемуся должны быть известны обстоятельства планируемого преступления и, во-вторых, каждый сговаривающийся должен намереваться выполнить достигнутое соглашение.

Основание к наказуемости сговора английская теория уго­ловного права усматривает, во-первых, в превентивной роли, выполняемой наказуемостью этого преступления, что позволя­ет предотвращать причинение сговаривающимися серьезного ущерба (объективистски-сориентированные соображения): так, как полагал Кортни С. Кенни, соглашение о совершении пре­ступления есть «действие, настолько близкое к предполагаемо­му преступлению, что этого достаточно для того, чтобы счи­тать участников сговора виновными в совершении преступле­ния»¹. Во-вторых, основание к наказуемости сговора кроется в не меньшей по сравнению с теми, кто преуспевает в совер­шении преступления, моральной упречности тех, кто всего лишь сговаривается на совершение преступления (субъективистски-сориентированные соображения); и, в-третьих, во все возрастающей роли преступного сговора как средства борьбы с групповой (организованной) преступностью².

Господствующая сейчас «односторонняя» концепция сговора, напротив, не предполагает обязательного осуждения двух или более лиц: для осуждения за сговор достаточно со­глашения двух или более лиц, однако все из них, кроме одно­го, могут по каким-то причинам не привлекаться к ответст­венности, что, в свою очередь, не исключает осуждения тако­го единственного участника сговора. В частности, в Англии согласно ст. 5(8) Закона об уголовном праве 1977 г. оправда­ние всех иных участников сговора по данному обвинению, за исключением одного, не исключает возможности осуждения последнего за сговор, если «по всем обстоятельствам дела его осуждение не является не согласующимся с оправданием ука­занного другого лица или лиц».

Отказ сговаривающегося (выход из сговора) не является об­стоятельством, исключающим ответственность за сговор на со­вершение преступления.

Подстрекательство. Подстрекательство (incitement) как раз­новидность неоконченной преступной деятельности является сравнительно поздним плодом общего права, истоки которого с наибольшей определенностью можно возвести к уже упоми­навшемуся применительно к покушению прецеденту 1801 г.¹

В настоящее время подстрекательство в Англии является статутным преступлением. Закон о серьезных преступлениях 2007 г. (Serious Crime Act, 2007, с. 27) предусмотрел ответст­венность за подстрекательство или оуазание помощи соверше­ния правосудия (ст. 44—46). Действие сохраняют и другие за­коны (например, подстрекательство к совершению тяжкого убийства наказуется на основании ст. 4 Закона о преступлени­ях против личности 1861 г. (Offences against the Person Act, 24 & 25 Vic., с. 100)).

В структуре подстрекательства следует выделять, во-пер­вых, объективный, физический элемент (actus reus подстрека­тельства) и, во-вторых, субъективный элемент (mens rea под­стрекательства).

Actus reus подстрекательства согласно сложившейся судеб­ной практике и доктрине заключается в «некоей форме поощ­рения или убеждения совершить правонарушение»¹. Как actus reus подстрекательства могут рассматриваться, помощь, советы, указания, требования и т. п. действия; признаются в качестве actus reus подстрекательства угрозы и иные действия, носящие характер давления на подстрекаемого и даже реклама товара, использование которого образует нарушение закона.

При этом подстрекательство должно склонять лицо именно к совершению уголовно наказуемого деяния; если в той или иной ситуации имеет место подстрекательство к совершению непреступных (пусть даже аморальных) как вследствие их пря­мой незапрещенности уголовным законом, так и вследствие неких легальных тонкостей действий, такое подстрекательство не может рассматриваться как преступление.

Принципиально, чтобы все указанные подстрекательские действия были безуспешными, т. е. подстрекаемое лицо не должно совершить преступление. В противном случае подстре­катель становится соучастником, и его действия рассматрива­ются уже по правилам о соучастии.

Субъективный элемент, mens rea подстрекательства, за­ключается в намерении подстрекателя добиться совершения намеченного преступления или в вере в то, что преступление будет совершено.

Как и применительно к покушению и сговору, основание к наказуемости подстрекательства можно усмотреть либо в объективистски-сориентированных, либо в субъективистски-сориентированных сображениях. В первом случае очевидно, что подстрекательство является шагом к совершению преступления, и его наказуемость способна предотвратить причинение более серьезного ущерба. Второй же вариант акцентируется на доста­точной для оправдания уголовной ответственности моральной упречности подстрекателя¹.