Читайте также:
|
|
В начале 20 века была разработана основа периодизации археологии России. В европейской части России В. А. Городцов на материалах раскопанных им курганов выделил древнеямную, катакомбную и срубную культуры палеометаллической эпохи. В Сибири С. А. Теплоухов, раскопав более 70 могил в районе Батени на берегу Енисея и используя типологический метод, выделил несколько комплексов, включавших формы погребального сооружения, обряд погребения и инвентарь. Эти комплексы, расположенные в хронологической последовательности, были обоснованы им как археологические культуры: афанасьевская, андроновская, карасукская, курганная и таштыкская. Периодизации В. А. Городцова и С.А.Теплоухова были качественно новым подходом к рассмотрению древней истории с помощью археологическим материалов.
Всё более уверенно осваивая мировую археологическую проблематику и теоретические достижения вместе с нерешенными с позиций эволюционистской парадигмы проблемами, российская археология завоевывала устойчивое международное признание. В 1905 г. на Международном археологическом конгрессе в Афинах были объёмно представлены наиболее существенные достижения учёных России. Но именно в это время русская археология, как и в целом вся страна, переживала глубочайшие общественно-политические потрясения: разразилась буря первой русской революции 1905-1907 гг.
Люди, занимавшиеся археологией в России рубежа XIX-XX вв., составляли часть российской интеллигенции, представленной в ту пору многими десятками блистательных имён во всех практически сферах искусства, культуры, науки, но притом разнородной и относительно немногочисленной. Священники и иерархи русской православной церкви занимали заметное место и в деятельности Археологических съездов, где обязательным было отделение «Древности церковные», а церковно-археологические публикации от съезда к съезду занимали все более и более внушительный объём в очередных «Трудах АС».
Поэтому неудивительно, что в событиях первой русской революции 1905-1907 гг. руководители организационной структуры российской археологии видели катастрофический взрыв, угрожавший их собственному существованию и требовавший решительного противостояния с последовательных, православно-монархических позиций. Процесс научного развития, развернувшийся в первые годы XX в., практически был парализован.
Обсуждение вопросов изучения трипольской, ямной, катакомбной, салтовской культур, проходившее на съезде, подчёркнуто отстраняющемся от общественных проблем и революционных лозунгов, само по себе было последовательной политической акцией.
Крупнейший представитель российской либеральной историографии Василий Осипович Ключевский (1841-1911) накануне революции начал публикацию своего «Курса русской истории», а в разгаре революционных событий опубликовал сжатое его изложение, [20] завершающееся оптимистичными и сочувственными оценками первых достижений буржуазно-демократической революции.
Цеховая замкнутость археологов (как и представителей университетской исторической науки, с другой стороны) в эти годы способствовала лишь сосредоточению исследователей на вопросах внутреннего состояния собственной научной дисциплины. Однако именно в это время наметилось стремление к созданию обобщающих обзоров, что позволило бы историкам более широко привлекать археологические данные.
Так, в 1908 г. В.Е. Данилевич опубликовал в Киеве «Курс русских древностей», где большое внимание, в частности, уделялось характеристике только что открытых «полей погребений». В эти годы важный этап качественного преобразования источниковедческой базы проходил в археологии.
В 1909 г. Любор Нидерле издал предназначенный для русского читателя обзор, свидетельствующий о необходимости большой работы по систематизации разностороннего фактического материала. [24] Координация разработок по существу давно уже междисциплинарной гуманитарной проблематики нуждалась не только в устранении накопленных десятилетиями организационных неурядиц, но и в качественном преобразовании большинства имеющихся «научных служб», и археологической — едва ли не в первую очередь. Действовала, однако, тенденция прямо противоположная. Разобщённость исследователей и центров нарастала, и если в той или иной мере её воздействие преодолевалось, то поистине титаническими усилиями немногих ведущих учёных. Это, однако, способствовало в числе прочего и закреплению индивидуалистических настроений, порой завышенных самооценок, обострённо-самолюбивого отношения к личным достижениям в разработке той или иной проблемы. Между тем для нормализации научного процесса была необходима консолидация усилий, которые могли бы обеспечить не только систематизацию тех или иных объемов конкретного материала, но и реализовать затем познавательный потенциал таких систематичных сводок.
Появлявшиеся в это переломное десятилетие новые обобщения на материале русской истории требовали повышения познавательного потенциала археологических данных, в первую очередь по славяно-русскому разделу. Наряду с продолжением экстенсивных исследований и параллельно упорядочению источниковой базы, возникла острая необходимость постановки принципиально новых исследовательских задач.
А.А. Спицын в 1905 г. заново рассмотрел (в ИАК, вып. 15) материалы «Владимирских курганов» из раскопок А.С. Уварова и там же опубликовал новые результаты раскопок С.И. Сергеева в Гнёздовском могильнике. На протяжении последующих лет в обстоятельных статьях А.А. Спицын постоянно освещал материалы полевых работ И.С. Абрамова, С.А. Гатцука, В.Н. Глазова, Л.Ю. Лазаревича-Шепелевича, Н.И. Репникова, А.А. Смирнова, В.А. Шукевича и других исследователей.
Наряду с раскопками главным образом славяно-русских курганов, которые вели эти археологи, во второй половине 1900-х годов первыми крупными успехами отмечена «городская археология» Древней Руси: начатые В.В. Хвойкой в 1907-1908 гг. работы в Киеве с 1909 г. продолжал Б.В. Фармаковский, сам В.В. Хвойка последние пять лет своей жизни отдал раскопкам древнерусского Белгорода (1909-1914). Н.К. Рерих и Е.Р. Романов в 1910-1912 гг. провели архитектурные обмеры древнерусских памятников Изборска, Пскова, Новгорода. Наконец, важнейшим, хотя первоначально в достаточной мере и не оценённым, событием, стали проведённые в эти же годы Н.И. Репниковым раскопки Земляного городища в Старой Ладоге.
Проведя в 1909 и 1910 гг. разведочные работы, в 1911-1913 гг. Н.И. Репников вскрыл на Земляном городище Старой Ладоги в общей сложности 780 кв.2 культурного слоя, мощность которого достигала 3 м. Впервые в славяно-русской археологии на широкой площади, систематично, с полным раскрытием построек, фиксацией планиграфии и стратиграфии всех видов находок был исследован культурный слой древнерусского города, великолепно сохранивший деревянную застройку VIII-X вв. и многочисленные предметы из органики. Превосходные по качеству, сохраняющие до сих пор значение первоклассного научного документа фотографии раскопок были выполнены В.М. Машечкиным и А.А. Гречкиным; чертежи, представлявшие собой первый и вполне успешный опыт работ такого рода в отечественной археологии, изготовляли С.С. Некрасов, С.M. Сулин, И.Э. Свидзинский — штатные сотрудники экспедиции. Коллекции Н.И. Репникова поступили в Этнографический отдел Русского музея.
Культурный слой Старой Ладоги Н.И. Репников разделил последовательно на три горизонта: древнейший — «финский», затем «норманнский» (относящийся ко времени летописного «призвания варягов» и «русский» (древнерусского времени, в основном XI-XII вв.). Это членение вошло в русскую и мировую науку. В.И. Равдоникас, продолживший затем крупномасштабные исследования в Старой Ладоге (как показывают установленные в 1930-х годах дендродаты, именно Ладога сохранила древнейшие на севере Руси горизонты городской застройки, относящиеся к 750-м годам). По словам В.И. Равдоникаса, именно в результате работ Н.И. Репникова «открылась совершенно новая перспектива изучения культуры древнерусского города в период его возникновения и начальных стадий исторического развития». [25]
Новое поколение археологов обратилось к углублённому поиску и изучению ранних славяно-русских памятников Новгородской земли: начатые в 1910-е годы разведки и раскопки Б.В. Александрова, П.Г. Любомирова, А.В. Тищенко и ряда других исследователей, продолжались вплоть до первой мировой войны, и во многом именно с возобновления этих работ началась деятельность археологов в первые десятилетия Советской власти.
Продолжались полевые исследования не только славяно-русских, но и скифских курганов. 1910-1911 гг. отмечены раскопками Частых курганов под Воронежем (работы Воронежской учёной архивной комиссии под руководством А. Мартиновича), в 1912-1913 гг. Н.И. Веселовский осуществил раскопки царского погребения в кургане Солоха. Оживился интерес и к глубокой первобытности. Открытия Ульской стоянки на Кавказе (1898), затем — Боршевской под Воронежем (1905), и особенно — Мезинской на Черниговщине (1908) позволили развернуть новые исследования верхнепалеолитических памятников европейской части России. С 1908 г. раскопки в Мезино вёл Ф.К. Волков, посвятивший их результатам и значению обстоятельную публикацию. [26] Под его руководством, в составе формирующейся «палеоэтнологической школы» Петербургского университета, получил археологическую подготовку крупнейший из советских специалистов по палеолиту П.П. Ефименко, первые публикации которого появились в 1912-1916 гг. [27]
Задолго до 1917 г. Н.Я. Марр стал признанным и оригинальным учёным, стоявшим в центре большой исследовательской работы. Поиск всеобъемлющей языковедческой теории шёл в тесном сопряжении с поиском закономерностей развития древней культуры, осмыслением археологических данных; по существу это был собственный путь к решению все того же уравнения «культура=язык=этнос=социум». Ни лингвистика, ни археология не были ещё готовы к планомерной работе по решению тех задач, к постановке которых приближался в своих исследованиях в 1900-х годах Н.Я. Марр.
Требовала решения и была решена в эти же годы другая задача — создание собственно «археологической версии» культурно-исторического процесса, развёрнутой картины последовательного хронологического развития первобытных, «доисторических» и ранне исторических культур, построенной на материалах археологических памятников России.
Именно эту задачу стремился решить В.А. Городцов публикацией своей двухтомной обзорной работы, которая представляла систематичный лекционный курс, разработанный им для открытого в 1907 г. Московского археологического института. Это первое развёрнутое обозрение археологии России, таким образом, не только подвело итоги и связало в единое целое достижения осуществлённого этапа развития отечественной археологической науки, но и непосредственно отвечало самым насущным её научно-организационным потребностям, обеспечивая систематичное преподавание археологических знаний. Это принципиально важное качество работа В.А. Городцова сохраняла в течение нескольких десятилетий, став вполне надёжной основой для подготовки первых поколений советских археологов.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 215 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |