Главная страница | Контакты | Случайная страница Автомобили Астрономия Биология География Дом и сад Другие языки Другое Информатика История Культура Литература Логика Математика Медицина Металлургия Механика Образование Охрана труда Педагогика Политика Право Психология Религия Риторика Социология Спорт Строительство Технология Туризм Физика Философия Финансы Химия Черчение Экология Экономика Электроника

СЛОЖНЫЙ ХАРАКТЕР ОТРАЖЕНИЯ

Вместе с тем, как было уже отмечено, анализирующий отношение общественного мнения к отражаемой в нем со­циальной действительности исследователь всегда должен по­мнить, что речь идет о сложном характере такого отражения.

Эта сложность связана уже с тем, что общественное мнение может быть не только истинным, но ложным, не только адекватным действительности, но и иллюзорным. Причем суть дела заключается здесь не только и даже не столько в самом существовании возможности для обществен­ного мнения оказаться правильным или ошибочным, сколько в том, что эти две крайности «спокойно» уживаются в нем: взятое в целом, общественное мнение практически никогда не бывает абсолютно истинным или абсолютно ложным, оно всегда есть своеобразное смешение точных знаний и иллю­зий, переплетение элементов истины и фантастики.

Однако данный аспект не является единственным. О сложном характере отражения действительности в обще­ственном мнении нужно говорить и тогда, когда налицо вы­сказывания общественности, в общем и целом точно пере­дающие объективную картину вещей.

Многозначность В этом смысле весьма серьезное значение имеет например, тот толкования факт, что зафиксированное мнение может оказаться многозначным суждений по своему содержанию, то есть допускать возможность различного толкования отра­женных в нем явлений. Разумеется, многое в происхожде­нии (и соответственно — в устранении) данной сложности за­висит от самого исследователя: выдвигаемые им вопросы должны ставиться в такой форме, чтобы обеспечивать одно­значность интерпретации ответов. Однако нередко суть дела заключается не в ошибках исследования (они возможны, но не о них речь), а в специфике самого процесса выражения мнений.

Именно с таким случаем мы столкнулись, в частности, в нашем II опросе. Перечисляя проблемы материального бла­госостояния по принципу первоочередности решения, обще­ственное мнение несколько неожиданно назвало тогда в ка­честве третьей по счету проблемы (вслед за жилищным стро­ительством и ростом заработной платы) «расширение сети детских учреждений». Момент неожиданности состоял в том, что эта проблема оттеснила на задний план такие проб­лемы, как «увеличение товаров широкого потребления» и «увеличение производства продуктов питания». Учитывая исключительную важность, последних проблем в жизни на­рода, можно было прийти к выводу, что факт их относи­тельно слабого подчеркивания в опросе — результат их относительно успешного решения в стране. Однако выявлен­ное мнение допускало и иное заключение о реальных про­цессах, а именно позволяло сделать вывод о крайнем обо­стрении за последние годы проблемы детских учреждений. Наконец, речь могла идти и о третьем варианте — о пере­плетении обоих названных явлений. Выявить действитель­ное содержание зафиксированного мнения должен был спе­циальный анализ.

И с таким сложным, многозначным характером выска­зываний исследователю общественного мнения приходится иметь дело постоянно. Скажем, человеку нравится его по­коление, он доволен его делами. Спрашивается, как расценивать подобное мнение с точки зрения понимания подлинного облика советской молодежи? На первый взгляд это мне­ние может казаться благоприятным, и в подавляющем боль­шинстве случаев так оно и есть. Но с другой стороны, такой вывод можно сделать только в результате дополнительного анализа, связанного с выяснением личности говорящего или того, что именно вызывает его симпатии и антипатии. Ведь при абстрактном подходе к делу похвала сама по себе еще не говорит ни о чем, она может быть как похвалой друга, так и поцелуем Иуды. Равно как и критика: за ней может стоять и недовольство сущим, и брюзжание филистера.

Не будем голословными. Давая положительную оценку своему поколению, одни участники опроса писали: «Я ду­маю, что мое поколение — самое счастливое во все времена. Мы первыми увидели спутник и космический корабль, автоматы, работающие вместо людей, и первые телепередачи. Не только увидели, но и приняли участие в их создании. Мое поколение ведет сейчас самую святую борьбу на земле, и мне хочется, чтобы оно было первым, навсегда устранив­шим войну. Конечно, я влюблена в мое поколение, в мое время, У нас чуть не каждый день рождаются новые города и новые моря, производятся важные научные открытия и от­крытия мощных подземных кладов. Рождаются и новые от­ношения между людьми, новый человек коммунистического завтра»²¹. Но среди них были и такие, кто заявлял: «Поко­ление мне нравится, так как современная молодежь любит деньги, вино, женщин, свободу слова и действий. Самые сильные ее черты: эгоизм, эгоцентризм, жажда наживы и власти над плебеями...» Самая распространенная отрица­тельная черта — «так называемая идейность. Ее проявление выражается, в частности, в том, что открыли настоящий поход против аристократов духа» ²².

Момент Сложный характер отражения действительности в общественном ситуативности мнении нахо­дит свое выражение, далее, и в том, что складывающееся на уровне обыденного сознания, окрашен­ное в тона социальной психологии общественное мнение высказывает суждения, содержание которых в каждом конкретном случае относительно, то есть отличается более или менее сильным моментам ситуативности ²³.

Об этом моменте можно говорить прежде всего в широ­ком смысле слова— как о влиянии на содержание высказы­ваний социальной психологии опрашиваемого (говорящего). Именно этот аспект проблемы имел в виду А. Грамши, когда отмечал, что так называемое «поверхностно выраженное или словесное» сознание, доставшееся «массе в наследство от прошлого» и воспринятое ею «без критики», «не бесплод­но: оно привязывает к определенной социальной группе, влияет на моральное поведение, на направление воли.,.» ²⁴

Однако не менее важен и более узкий аспект проблемы, заключающейся в том, что каждое высказывание общественности неизменно содержит в себе (в своем происхождении или содержании) определенное, большее или меньшее, число эмоциональных и даже иррациональных элементов. Их наличие придает всему делу своеобразную окраску и в известных условиях способно даже трансформировать содержание высказываемого мнения. В подобных случаях реальное содержание мнения может весьма значительно отличаться от того, за которое его принимает исследователь. Именно с таким явлением мы частично столкнулись в III опросе при анализе отрицательных черт советской молодежи. Вопрос в анкете стоял тогда так: «Есть ли, на Ваш взгляд у молодых людей отрицательные черты, имеющие широкое распространение? Если да, какие именно?» Иными словами акцент делался на явлениях наиболее распространенных. Однако вместо этого речь в опросе во многом пошла совсем о другом — о явлениях наиболее неприятных для масс, вызывающих их наибольшее осуждение. Нет спору, названные подходы отчасти смыкаются, но, как нетрудно понять они все же далеко не совпадают друг с другом.

Эта своеобразная л трансформация угла зрения обществен­ного мнения проявилась прежде всего в том, что широкий разговор о недостатках поколения в явном противоречии с программой опроса повели и те его участники (их было ни много ни мало — 3101 человек), которые не видели в среде молодежи широко распространенных отрицательных явле­ний, то есть дали, по сути дела (а многие и формально), от­рицательный ответ на главный вопрос.

О происшедшей частичной подмене понятия «наиболее распространенный» понятием «наиболее нетерпимый» гово­рил и содержательный анализ названных молодежью отрицательных черт. Например, наименьшую реакцию вызывали такие явления, как национализм и подверженность религии первый подчеркнули всего 28 человек из 17446 (ОД6 про­цента), вторую — немногим больше: 152 человека (0,8 про­цента). Что касается национализма, то это было вполне есте­ственно: из массы источников известно, что эта черта в не­значительной мере свойственна советской молодежи, ее проявления носят исключительный характер. Однако этого совсем нельзя было сказать о религиозных пережитках. Многочисленные выступления печати, официальная информация наконец специальные социологические исследования, проводившиеся в некоторых районах страны, дают основа­ние полагать, что дело тут обстоит скорее как раз неблагополучно. Подверженность молодых людей религии — нередко ­встречающееся явление, во всяком случае не менее распространенное, нежели, скажем, их увлечение «стилем». Между тем последнее было подчеркнуто в опросе почти в 3 тыс. анкет. Даже в деревне, где влияние религии на моло­дежь значительно сильнее, чем в городе, и где, напротив, «стиляги» встречаются крайне редко, опрошенные все же выдвинули на первый план «стиляжнияество». Из 600 кол­хозников увлечение «стилем» в качестве наиболее распро­страненной отрицательной черты подчеркнули 54 человека в то время как связь с церковью — лишь 9; из 1933 жителей сельской местности — соответственно 252 и 32.

Подобный факт невозможно было объяснить какой-либо технической ошибкой, допущенной исследователем при со­ставлении анкеты (например, неудачной формулировкой во­проса). Что же в таком случае тут имело место? Недооценка молодежью отрицательного значения религии? Переоценка некоторых других явлений, в частности «стиляжничества»? Бесспорно, и то, и другое. И источник этого смещения в оцен­ках в обоих случаях был один: некоторые особенности функ­ционирования массового сознания.

По всей вероятности, у опрошенных, как и у поколения в целом, не было никаких иллюзий на тот счет, что участие молодежи в религиозных праздниках и обрядах — явление значительно более распространенное, нежели ее участие в «оргиях с рок-н-роллом». Но одно дело — «распространен­ное», а другое — «опасное», «неприятное», вернее, кажущееся таковым. Религия — явление глубоко противное коммунистическому сознанию и всему укладу жизни социалистического общества. Это знает по крайней мере большинство мо­лодых людей. Но с другой стороны, религия воспринимается психологически как нечто привычное, освященное многове­ковой традицией, к тому же связанное в массовом представлении прежде всего со старшими поколениями. Поэтому-то видимо, молодые люди и не придали ей в опросе (как не придают и в жизни!) большого значения. Зато, напротив, «подражание западной моде» представляется многим сущим бельмом на глазу, и пусть оно встречается несравненно реже, оно все равно кажется более вызывающим, неприемлемым и опасным, чем религия. Именно эта эмоциональная окраска в восприятии явлений действительности наложила отпеча­ток на общественное мнение и именно она привела, выражаясь языком физики, к «возмущению» общественного мнения, к незаметному на первый взгляд смещению плос­кости его высказывания.

Наконец, сложный, противоречивый характер отражения действительности в Явление общественном мнении проявляется в том, что

транзитивности исследователю всегда бывает очень трудно прове­сти границу между автохарактеристичными высказываниями и мнениями, содержание которых не характеризует говорящих.

Понятно, такой проблемы не существует в рамках исследования всей «вселенной» в целом. Ведь если, скажем, сово­купность индивидов, образующих «вселенную», высказывает мнение о каких-либо признаках последней, само собой ясно (разумеется, при условии, что высказанное мнение истинно), что эти признаки характеризуют и самое высказывающуюся совокупность. Подобное мнение всегда обладает свойством транзитивности: отмечаемый субъектом мнения признак яв­ляется признаком самого говорящего субъекта, может быть «перенесен» на него.

Иное дело — мнения групп, выделяемых в составе более широкой «вселенной». Одни из них также могут рассмат­риваться в качестве автохарактеристик субъекта высказы­вания, другие — нет. Чтобы понять, с каким конкретно слу­чаем мы имеем каждый раз дело, необходимо провести спе­циальный анализ «на точность выражения мнения», затра­гивающий как объект, так и субъект высказывания.

Возьмем, например, вопрос: «Есть ли, на Ваш взгляд, у молодых людей отрицательные черты, имеющие широкое распространение? Если да, какие именно?» 8,5 процента опро­шенных ответили на него: равнодушие, пассивность. При этом по отдельным группам картина выглядела следующим образом (в процентах):

Естественно, исследователю важно было решить: можно ли тут было сделать какие-либо выводы относительно сте­пени распространенности данной черты внутри той или иной группы? Можно ли было, например, на основании приведен­ной таблицы утверждать, что в старших группах молодежи равнодушных больше, чем в младших (и именно в 1,5 раза), что рост пассивности определяется ростом образования лю­дей и т. д.?

Анализ показал, что такого вывода в данном случае сде­лать было нельзя. Конечно, известный рост равнодушия с возрастом происходить может (один из опрощенных студен­тов справедливо заметил, что эта черта тесно связана с «шишками, набитыми жизнью на лоб», а количество таких «шишек» прямо пропорционально возрасту). Однако ясно, что подобный вывод — даже в столь аморфном своем виде – отнюдь е исчерпывает всей проблемы до конца. И тем более неверными были бы попытки устанавливать здесь какие-либо точные количественные отношения между группами.

Почему? Потому, что, когда 30-летние говорят о болезни равнодушия, их суждение основывается на знакомстве не только со своими 30-летними же сверстниками, но со всей без исключения молодежью. Иными словами, возрастные группы, по крайней мере в границах взятого предмета вы­сказывания, являются, так сказать, открытыми, незамкну­тыми. Эмпирическая база образования их мнения не огра­ничена рамками самих этих групп, и потому такое мнение не обладает признаками транзитивности.

Аналогичное положение наблюдается и в группах по об­разованию. Заключение о том, будто число пассивных людей увеличивается по мере роста образования, было бы совсем уже ошибочным; ведь известно, что рост знаний и культуры ведет к расширению интересов людей, к их совершенствова­нию в той или иной области деятельности и т. д., то есть к усилению как раз тех факторов, которые противопоказаны распространению микроба равнодушия.

Следовательно, приведенные цифры скрывают в себе другие, более широкие зависимости, относящиеся всецело к субъективному миру людей. В частности, они позволяют сде­лать такой вывод: чем выше зрелость человека (а она при­ходит и с возрастом, и особенно с образованием), тем нетер­пимее, критичнее он относится к явлению равнодушия, тем больший вред и опасность он усматривает в этой черте.

Напротив, выделенные в составе «вселенной» «экологи­ческие» группы (по месту жительства) являются в данном отношении группами замкнутыми: их мнение базируется на опыте, ограниченном преимущественно рамками самой группы. Поэтому такого рода мнение является в большей сте­пени автохарактеристичным. Например, суждение москви­чей основывается, конечно же, прежде всего на знакомстве с жизнью молодежи этого города, и потому оно может быть «перенесено» на объективную характеристику данной груп­пы. Равно как и мнение деревенских жителей, основываю­щееся на опыте преимущественно сельском. Следовательно, применительно к таким группам цифры говорят уже не только о мире мнений, но и о мире реальных явлений. Ис­ходя из них, можно сделать вывод (при прочих равных об­стоятельствах), что равнодушие больше распространено в крупном городе, нежели в деревне²⁶

Следует подчеркнуть, что различение открытых и замкнутых групп носит относительный характер. Оно прямо свя­зано с объектом обсуждения, поскольку применительно к различным объектам одни и те же группы могут выступать то как открытые, то как замкнутые. И особенно важным та­кое различение становится тогда, когда объект мнения свя­зан с доступными непосредственному наблюдению явле­ниями, то есть когда в основе образования мнения лежат не теоретическое знание, не распространяемые средствами массовой коммуникации истины, а личные наблюдения, не­посредственный опыт микросреды.

Характерным примером тут может быть отношение раз­личных групп опрошенных к такому отрицательному явле­нию, как пристрастие к спиртным напиткам. Буквально все выделенные группы — возрастные, «экологические», по образованию, по роду деятельности и т. д.— назвали это явле­ние самым большим недостатком, свойственным молодежи.

Причем среди групп по роду деятельности такое мнение высказали (в процентах):

Исходя из таблицы, никак нельзя утверждать, что зло­употребление алкоголем распространено в среде служащих больше скажем, чем в среде инженеров, меньше, чем среде военнослужащих и т. п. И дело не только в незначительной разнице между цифрами. Главное — объект высказывания тут таков, что мы не можем рассматривать названные группы в качестве замкнутых.

В самом деле, рассматриваемое суждение существенным образом отличается с точки зрения процесса своего формирования от общественного мнения, складывающегося, к при­меру, вокруг явления равнодушия. Разумеется, и тогда, когда служащие или инженеры говорят о пассивности молодежи, они также исходят при этом не только из фактов жизни своего учреждения или завода. Эмпирическая база образования такого мнения также значительно шире: она включает в себя опыт встреч с людьми в самых разнообраз­ных условиях и сферах. И все же своя собственная социальная среда играет в данном случае при формировании мнения первостепенную роль. Иное дело — пьянство. Пьяный человек на улице, в общественных местах бросается в глаза всем. Восприятие такого явления не связано с продолжительными, устойчивыми, более или менее глубокими связями между людьми в рамках той или иной социальной общности, оно возможно и за пределами таких групп.

Зато «экологические» границы имеют тут снова довольно большое значение. Житель села, говорящий о распрост­раненности пьянства, как правило, судит об этом сугубо на основе «местного материала», «материал» города зачастую просто неизвестен ему. Точно так же житель крупного го­рода, как правило, не принимает во внимание или даже во­все не располагает знанием о положении, вещей в деревне— и всецело основывается в своем суждении на впечатлениях связанных с жизнью семьи, ближайшего окружения, дома, улицы, городских центров и т. п. Поэтому, если в группе жителей Москвы и крупнейших городов увлечение спиртными напитками в качестве наиболее распространенной черты отметило 19,9 процента опрошенных, в группе жите­лей остальных городов и поселков — 24,0 процента, а в группе жителей села — 27,5 процента, то — при прочих рав­ных обстоятельствах — отсюда можно было сделать вывод, что в среде сельской молодежи это отрицательное явление распространено более, чем в среде городской и особенно сто­личной.

Говоря о сложном характере отражения действительно­сти в общественном мнении, можно было бы сослаться и на иные факторы, в частности на то обстоятельство, что общест­венное мнение может заключать в себе ту или иную уста­новку группы, выражать приверженность группы к той или иной системе ценностей и т. д., то есть осуществляться в суждении, связанном с весьма сложными формами опо­средствованного отражения социальной действительности.

Однако как кажется, и сказанного достаточно чтобы увидеть, что содержание высказываний общественности не может браться исследователем «на веру», приниматься как данное, без всестороннего критического рассмотрения. На­против, подчеркивая роль общественного мнения в качестве измерителя действительности, мы одновременно с такой же силой должны подчеркнуть, что пользоваться этим орудием можно лишь со знанием дела. Разного рода «манипуляции» с общественным мнением не могут иметь какой-либо силы, если они не опираются на научное исследование высказыва­ний общественности, не включают в себя критического анализа реального содержания выявленных мнений. В свою очередь такой подход предполагает владение методологией и методикой исследования, умение препарировать обществен­ное мнение, испытывать его «на истинность отражения», «на точность выражения» и т. д. Но обо всем этом — ниже.