Читайте также:
|
В последние годы российским исследователем Т.Дридзе был разработан еще один вид формализованного анализа, правда, только текстовой информации - информа -(С.372) тивно-целевой. В рамках этого подхода текст рассматривается как целостная иерархическая содержательно-смысловая структура, объединенная авторским замыслом (коммуникативным намерением). Это объединение функционально, т.е. ориентировано на достижение конкретной цели общения.[11]
Основная задача этого метода состоит в том, чтобы оценить конкретный текст с точки зрения его первичной и вторичной информативности. Здесь первичная информативность характеризуется не абсолютным количеством информации в тексте, но лишь той ее частью, которая станет достоянием реципиента (т.е. человека, воспринимающего информацию). Первичная информативность описывает потенциальную способность конкретного текста донести замысел, основное коммуникативное намерение автора до потребителя.
Вторичная информативность понимается как потенциальная способность конкретного текста служить источником тех сведений, которые ищет читатель, не задумываясь о целях порождения автором этого текста. Как правило, читатели находят много полезного, интересного в тексте «поверх» или вопреки коммуникативным намерениям автора. Это означает, что первичная и вторичная информативности чаще всего не совпадают друг с другом, создавая «смысловые ножницы».
Социолог, приступая к анализу текстов, исходя из своих исследовательских задач, тоже рассчитывает на вторичную информативность: преобладающее большинство документов, циркулирующих в обществе, не создается для социолога, для целей научного анализа, у их авторов - свои собственные коммуникативные замыслы, далекие от интересов социологии
(с.372) В этом случае информативно-целевой анализ больших текстовых разноплановых массивов ориентирован на изучение содержания с целью выявления, сопоставления, систематизации и сведения в системы данных о социальных явлениях или процессах. Здесь конкретный текст признается информативным в той мере, в какой в его содержании обнаруживаются сведения, соответствующие целям исследования.
В этом своем варианте информативно-целевой анализ соединяет в себе элементы дедуктивного анализа (контент-анализ), индуктивного, где исследователь идет от текста, и информационного, когда извлеченные из текста индикаторы смысловых единиц «ставятся в жесткие координаты существующих между ними семантических отношений»[12].
Для оценки первичной информативности текста исследователь анализирует макро- и микроструктуры текста, где макроструктура - это иерархия разнопорядковых смысловых блоков, а микроструктура - набор внутритекстовых связей между опорными смысловыми узлами текста (фактами), которые образуют логико-фактологическую цепочку, на основании которой рассчитывается гипотетический коэффициент информативности. [13] По величине этого коэффициента судят об уровне первичной информативности текста: при максимальном значении его (К=1) текст в высшей степени информативен, т.е. воспринимается реципиентом (или, точнее, будет восприниматься) максимально адекватно цели коммуникации. В целом, чем «дальше» этот коэффициент от единицы, тем в меньшей степени он будет адекватно восприниматься.
(с.374) Оценка первичной информативности текста помогает сделать ряд практически важных операций:
- внести изменения в текст таким образом, чтобы лингвистический его план (языковые средства), логика развертывания в наибольшей степени соответствовали содержательно-смысловой структуре, т.е. коммуникативным намерениям коммуникатора;
- сократить (сжать) текст, снять его избыточность без устранения смысловых узлов.
В социологии оценка первичной информативности может быть использована в методических целях. В частности, И.П.Киселева проводила такой анализ текстов интервью с путеводителем, которые использовала на разведывательной стадии исследования: успех взаимодействия интервьюера и респондента и на этом этапе зависит в значительной мере от того, насколько адекватны друг другу «фокусы вопросов и ответов».[14]
Информативно-целевой анализ здесь выступает средством обнаружения и устранения «смысловых ножниц» между порождением текста и его восприятием респондентом. Анализ макро- и микроструктуры восьми интервью, расчет коэффициентов информативности каждого из них позволил оценить качество формулировок вопросов с точки зрения их соответствия целям исследования (коммуникативного замысла исследователя). Это, в свою очередь, дало возможность определить лучшие из них, т.е. такие, при которых соответствие вопросов и ответов на них оказалось максимально полным. Понятно, что использование таких формулировок в тексте интервью сослужит наибольшую пользу исследователю.
(с.374) 2.5. Проблема надежности документальной информации
Классическая парадигма социологического исследования с ее нацеленностью на достоверное знание всегда ставит этот важный вопрос: насколько надежна документальная информация, насколько ей можно доверять?
Прежде всего, качество получаемой таким методом информации зависит от надежности ее источника. Как оценить ее? Считается, что первичные документы, содержащие информацию «из первых рук» (дневники, тексты интервью), всегда надежнее вторичных, «перекраивающих», «перемалывающих» первичную информацию для целей анализа (отчеты по исследованию, материалы государственной статистики и т.д.). При использовании вторичных документов полезно знать цель их написания, чтобы представить себе степень их надежности. Так, отчет о деятельности организации, представленный в вышестоящие органы (речь идет о государственных организациях), как правило, не очень надежный документ, т.к. реализует установки администрации «выглядеть лучше», «не выносить сор из избы». В то же время отчет о деятельности подразделений, подготовленный для «внутреннего использования», для реального анализа ситуации заведомо более надежен. Исследователю, использующему вторичные документы, необходимо представлять себе и ситуацию подготовки документа, чтобы определить меру его надежности: кто готовил документы, откуда, из каких источников брались первичные данные; каким методом осуществлялся их сбор и т.д. Наиболее надежными являются документы, подготовленные независимыми экспертами: социологами, финансовыми аналитиками и т.д.
Особенное значение это требование имеет применительно к официальным личным документам: книгам, газетным статьям, мемуарам. Знание ситуации, при которой (С. 375) готовился официальный документ, помогает оценить меру возможного смещения, отделить «ритуальные» пассажи, диктуемые социальным контекстом, от «истинной» информации, соответствующей мнениям автора.
Данные формализованных интервью или Карточек наблюдения считаются надежными, если они выполнены в соответствии со всеми требованиями, предъявляемыми к ним: шкалы проверены на обоснованность и устойчивость данных, а Карточки наблюдения являются результатом контролируемого (самого надежного) вида наблюдения.
Анализируя тексты личных документов (дневников, мемуаров, писем), полезно помнить, что фактуалъная информация всегда более надежна, чем оценочная. Кроме того, видимо, более достоверны те детали, которые автор считает несущественными, неважными.
3. Анализ документов в качественной парадигме социологического исследования
3.1. Традиция изучения «человеческих документов»
В качественном социологическом исследовании могут использоваться любые документы. В то же время особой любовью здесь пользуются личные и особенно так называемые «человеческие документы» как особая их разновидность: письма, дневники, воспоминания, автобиографии и т.д.
К документам такого рода следует отнести такие, где человек «сам рукой водит», т.е. не пропущенные сквозь чью-либо интерпретацию, «живые». Транскрипт интервью, тоже личный документ, с этой позиции не может быть отнесен к «человеческим документам» по той причине, что «прошел» сквозь стадию транскрибирования, т.е. опреде- (с.377) ленной обработки и потому неизбежной интерпретации «живого» языка интервью. Мы помним, что многие связывают само возникновение качественного подхода с анализом писем польских эмигрантов, проведенного У.Томасом и Ф.Знанецки в своем знаменитом «Польском крестьянине».
Новый всплеск интереса к личным и особенно «человеческим документам» происходит в 80-е годы. В этот период начинает остро осознаваться плюралъностъ социальной жизни, разнообразие ее форм, традиций, жизненных стилей, языковых игр. Новая культурная и познавательная ситуация в гуманитарном познании побуждает обратить внимание исследователей на «цветущую сложность культуры», когда рядом с вполне современными модернистскими формами жизни соседствуют немодернистские, традиционные, столь же ценные и важные и отнюдь не должные «отмирать», уступив место современным. В рамках такого умонастроения среди социологов возникает мощная потребность «восстановить» неведомую, замалчиваемую историю, «дать голос» «маленьким людям», чьи «наивные» тексты «забивались» «большими нарративами», создаваемыми учеными, политиками, интеллектуалами в целом.
Внимание к таким документам стало своего рода знаком эпохи и превратилось в особую традицию использования метода анализа документальной информации.
Погружение в «человеческие документы» дает возможность исследователю проникнуть в «незаметность» повседневной жизни «простого человека», в которую так или иначе «вписана» история, понять социальный контекст одной-единственной человеческой судьбы: события, «правила игры», идеологемы, представления и ожидания. Понять этот «социальный фон» социолог может, используя так называемые реалистический и нарративные подходы (С.378) (мы об этом говорили в теме 4 части 1). Кроме того, очень важное значение здесь имеет и анализ языка текста. Язык пишущего - это выражение и производство его статуса, его «места» в социальной структуре, характеристика его символического капитала[15].
Как правило, «документы жизни» анализируются методом традиционного (качественного) анализа, «внимательного вглядывания». Результатом такого изучения чаще всего выступает комментарий, в котором теоретические понятия «переплетены» с метафорами, аналогиями, фрагментами «живого» текста.
Сами по себе эти «документы жизни» достаточно разнородны. Одни из них написаны на «нелитературном языке», без точек и запятых, с орфографическими и стилистическими «ошибками». Это так называемое «ручное», «наивное» письмо. Отрывок из такой «книги жизни», написанной женщиной «из народа», крестьянкой с пятью классами образования Е.Киселевой (эту рукопись анализировала Н.Козлова), мы приводили в теме 4 первой части. Чтение таких текстов большей частью подобно переходу в «мир иной», не похожий на мир литературного языка, субъектности и рационального мышления, в котором привык жить интеллектуал. Это тексты, в которых ощущается присутствие живого тела и живого голоса.
В других - сплошные клише, как будто в человека заложена машинка, которая пишет «за него». Самые уникальные события своей жизни здесь описываются одинаковым официальным, «газетным» языком. В третьих текстах обе эти разновидности письма смешаны, переплавлены, дополняя и конкурируя друг с другом.
Особый интерес для социологов представляют такие «человеческие документы», которые люди ведут всю (С. 379) жизнь: меняется сам пишущий, и вместе с ним меняется и язык текста - ручное «самодельное» письмо постепенно превращается в «нормальный», литературный язык.
3.2. Аналитическая индукция и « grounded theory»
Дата добавления: 2015-01-12; просмотров: 171 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |