Читайте также:
|
Раджниш учит о том, что истину невозможно выразить словами и к божеству можно приблизиться только в состоянии безмолвия. Соответственно, любая попытка понять разумом истину, или Бога – в любом случае будет заблуждением[157].
Согласно его учению, большинство людей пребывает в невежестве, поскольку живет на уровне рассудка. Тот, кто хочет познать и представить себе неразделенное, должен выйти за пределы разума. Бессмысленно использовать разум как инструмент. Раджниш считает, что когда человек не думает и не осознает, то нет и проблемы как таковой. Но когда человек начинает думать, проблемы появляются. Таким образом, религия, по Раджнишу, заключается в выходе за пределы мышления и достижении той точки разума, где мышления вообще не существует[158], где есть только переживание ситуации, разворачивающейся «здесь и сейчас». Один из путей достижения этого состояния «здесь и сейчас», согласно Раджнишу — медитация. «Только в безмолвии человек способен достичь истины и познать беспредельность. Но истина всегда приходит сама, без всякого предупреждения. Она присуща не рассудку, а бытию. Ее невозможно постичь, руководствуясь какими-то правилами, ее нельзя обрести извне. Истина неожиданно обваливается на человека и полностью поглощает его своей бесконечностью и непостижимостью. Она, совершенная и безупречная, просто растворяет человека в экстазе блаженства. Но найти совершенство, гармонию и божественность можно только внутри самого себя»[159]. Таким образом, рассудочность воспринимается как препятствие к познанию, как искусственная реальность, связанная с неправильным восприятием бытия.
Каждый раз, акцентируя внимание своей аудитории на том, что разум не способен адекватно выразить Божий дар, который есть жизнь, все творение, — Раджниш призывает просто наслаждаться этим даром, не задаваясь вопросом, кем и зачем этот дар дан. Предлагается отказаться от вопросов, причины, цели и смысла жизни, так как рационально тайну жизни выразить невозможно[160]. В одном из своих первых лагерей медитации в Ранакпуре в 1964 г., Раджниш заявил: «Вы пришли сюда, в это уединенное место, чтобы познать истину, Бога и самих себя. Но разве это находится вне вас? Разумно искать того, кто находится вне вас, но как можно искать то, что является вашим собственным "Я"?»[161]. Таким образом, Раджниш утверждает, что человек потенциально и есть Бог, а задачей человеческой жизни является достижение просветления[162], т.е. ощущения своего тождества с божественной реальностью, пустотой, исключающего рассудочный подход, рефлексию. Познание происходит исключительно на уровне переживаний и ощущений. Любая попытка рационально осмыслить их и систематично изложить, с точки зрения Раджниша, является уклонением от верного познания.
В христианской традиции безмолвие как отказ от каких бы то ни было словесных формулировок для выражения Божественной сущности есть высшая форма богословия, исходящая из того положения, что ни одна из характеристик, традиционно усваиваемая Богу священными текстами, не может исчерпать тайны Божественной сущности.
Этим формальным терминологическим сходством и ограничивается некая схожесть подхода христианской традиции и Раджниша (Ошо) к вопросу познания Божественного, поскольку пантеизм Раджниша исключает личностное начало по отношению к бытию. В этом контексте всякая попытка сформулировать и словесно зафиксировать опыт соприкосновения с Божественным признается им неверным путем, заблуждением. Сам характер познания Божественного, по Раджнишу, обусловлен его пониманием бытия как безличностного творческого процесса, в котором нет отдельных друг от друга Создателя, сотворения и самого творения: все это – единый процесс без начала и конца, неуправляемый и не регламентируемый. Понимание, или, вернее, ощущение, переживание истины приходит стихийно и не имеет никаких критериев подлинности, равно как и условия достижения. Здесь не требуется ничего, кроме как осознания в себе Божественного начала и отречения от рефлексии как принципа отношения к бытию, вселенной и божественному началу, открывающего для человека состояние просветления, т.е. ощущения, переживания неотличимости себя от Божественного, от пустоты. Именно эта тождественность, переживание которой основано на отказе от личностного начала, от рефлексии, делает немыслимым рациональное описание недоступных для словесных формулировок переживаний, лежащих в сфере надсознательной.
Сам процесс познания Бога описывается в христианском богословии как сознательный процесс, в ходе которого человек приходит к пониманию совершенной непостижимости Божественной сущности. Познавая сначала Бога в Его отношению к тварному миру, характеризуемому положительными формулировками и определениями, человек видит в этом лишь проявления Божественной сущности, но не саму ее. Далее, устремляясь к познанию самой Божественной сущности, он отказывается от каких бы то ни было словесных формулировок, признавая их совершенно непригодными для выражения неизреченной тайны: «Всякое познание имеет своим объектом то, что существует, Бог же вне пределов всего существующего. Чтобы приблизиться к Нему, надо отвергнуть все, что ниже Его, то есть все существующее. Если, видя Бога, мы познаем то, что видим, то не Бога самого по себе мы видим, нечто умопостижимое, нечто Ему низлежащее… Идя путем отрицания, мы поднимаемся от низших ступеней бытия до его вершин, постепенно устраняя все, что может быть познано, чтобы в мраке полного неведения приблизиться к Неведомому»[163]. Это богословие не только не исключает, а утверждает изначальное различие Творца и твари, человека познающего и Бога, раскрывающегося человеку в познании. С одной стороны, человек в процессе познания отделяет все формулировки и категории, связанные с тварным миром, утверждая тем самым различие твари и Творца, с другой – он сам осознает, что «Он – Бог, а она (человеческая природа – прим. авт.) – не Бог, Он – Господь, а она – раба, Он Творец, а она – тварь… нет ничего общего в Его и ее естестве»[164]. В процессе познания Бога человеческая природа не сливается с Божественной, а соединяется, приобщаясь Божественной жизни и преображаясь. Для изображения этого таинственного соединения Отцы Церкви использовали аналогию раскаленного железа: железо, соединяясь с огнем, очищается от примесей и изменяется, но остается при этом различие двух стихий. Человек как личность соприкасается с познанием тайны Триединого Бога, основа которой – чистота сердца, достигаемая при помощи воздержания, отсечения страстей. «Познать тайну Пресвятой Троицы в ее полноте – значит войти в совершенное соединение с Богом, достичь обожения своего существа, то есть войти в Божественную жизнь, в саму жизнь Пресвятой Троицы, и стать, по слову апостола Петра, причастником Божеского естества (2 Петр. 1, 4), которое требует постепенных изменений тварной природы» [165], т.е. очищения от страстей: блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5, 8). Таким образом, главным инструментом, приводящим к исполнению необходимого условия Богопознания, является аскеза, заключающаяся, прежде всего, в отсечении порочных мыслей и желаний, а это означает, что христианство утверждает, что не всякое проявление человека верно и требует непременной реализации. Неразборчивое следование всем пожеланиям сердца, наоборот, удаляет человека от познания Бога, а всякое представление о нем искажает, направляя человеческое сознание по ложному пути. В частности, в этом христианство усматривает причину появления язычества как уклонения от знания о Едином Боге.
Учение Раджниша о бытии и отношению к нему человека, построенное на пантеистических началах исключает любое представление об аскезе: по Раджнишу, все в человеке истинно, правильно и божественно, а значит и для познания нет нужды в аскезе и самоограничении. Все это продукт неправильного понимания бытия, результат нездорового мистического опыта, уводящего от процесса познания как такового.
Дата добавления: 2015-09-09; просмотров: 76 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |