Читайте также:
|
Отношение левых к религии - вопрос, порождающий множество споров. В некоторых организациях можно встретить воинствующих материалистов, уживающихся с верующими лишь для того, чтобы не потерять в их лице союзников.
Подобное лицемерие, впрочем, объясняется не только частичным оппортунизмом, но и неспособностью некоторых материалистов грамотно обосновать свою позицию.
Более того, опыт СССР показывает, что при большом желании можно и марксизм превратить в своего рода религию. То есть, вопрос о религии гораздо более фундаментален и сложен, чем может показаться на первый взгляд.
Прежде всего, он сводится к самому определению религии. После ответа на первый вопрос, нужно будет понять, в каких случаях какая религия бывает полезной, в каких - вредной.
Если углубляться в историю религиозных мировоззрений, то можно быстро запутаться в многообразии взглядов, а также в их противоречивости. К тому же, часть религиозных постулатов не могут быть подвергнуты как доказательству, так и опровержению.
Поэтому разумнее зайти с другой стороны и назвать верой выдачу желаемого за действительное, суеверие - продуктом веры как способа мышления, религию - комплексом суеверий, а церковь (в широком смысле, не только христианскую) - общественным институтом, поддерживающим религию.
Чтобы понять, почему мы приравняли веру к подмене действительного желаемым, рассмотрим простой пример: игромана в зале игровых автоматов.
Игровые автоматы ставятся корпорациями для получения прибыли и программируются соответствующим образом, поэтому очевидно, что человек в долгосрочной перспективе всегда проиграет корпорации больше, чем выиграет. Этот постоянный проигрыш, тем не менее, маскируется от человека при помощи “случайного” результата в каждой игре, усложняющего предсказание выигрыша или проигрыша. С другой стороны, эту сложность зачастую можно устранить при помощи теории вероятности (скажем, выигрыш 100 000 рублей при цене игры 100 рублей и вероятности выигрыша 0.05%, будет гарантировать игроку проигрыш в 50 рублей, в среднем).
Однако многие люди, несмотря на все подсчёты, несмотря на знания о жадности корпораций, продолжают проигрывать целые состояния. Потому что “верят” в свою победу (либералы бы тут сказали, что человек платит за азарт - и это, мол, справедливо, но мы-то видим, что в данном случае “азарт” эквивалентен самообману).
Это, во-первых, показывает, что вероятность и вера - совершенно разные понятия. Вероятность никак не связана с желанием, вера - неразрывно связана. В данном случае, вероятность как раз объясняет перспективу проигрыша и заставляет отказаться от игры, вера же - наоборот, противоречит вероятности и заставляет играть дальше.
Во-вторых, это показывает, что человек оказывается в плену собственных иллюзий, так как реальность не может дать ему тех удовольствий, которые даёт иллюзия. Именно этим объясняется тот факт, что религиозность населения выше в тех странах, где велико расслоение общества и/или низкий уровень жизни (например, США - весьма религиозная страна, несмотря на развитую экономику, так как обладает чудовищным социально-экономическим расслоением, вплоть до существования неофициальных гетто для афроамериканцев и латиносов).
Далее, не трудно перенести эти рассуждения и на сугубо теологические явления. Например, не существует серьёзных доказательств за и против загробного мира - здесь вероятность можно оценить как 50%. Однако церковь обещает попадание в загробную жизнь (и при том - хорошую жизнь) за вознаграждение (оплату отпевания, заупокойных молитв, покупку иконок и свечек и т.д.). Поскольку у самой церкви доказательства существования загробной жизни точно такие же, как у нас - то есть, никаких доказательств - получается, что с людей требуют деньги ни за что, в то время как вариант с неверием в загробную жизнь с тем же уровнем доказанности не требует никаких денег или других затрат.
Те же рассуждения работают против “догматического марксизма”: люди, не понимающие закономерностей развития общества, верят в будущие “свободу”, “равенство” и “братство” просто потому, что им хочется так верить. Многие правые “сталинисты” ждут второго пришествия Сталина на полном серьёзе, несмотря на то что задним умом, скорее всего, понимают - Сталин был человеком и умер уже несколько десятилетий назад. Разумеется, мечты о воскрешении приносят таким людям удовольствие, так как в реальной жизни сейчас они не могут сделать того, что, по их мнению, смог бы сделать воскресший Сталин. И это снова выдача желаемого за действительное.
Наконец, необходимо отметить, что методы “бритвы Оккама” и примеры типа “чайника Рассела” (они, вкратце, сводятся к требованию не фантазировать без необходимости), популярные среди некоторых материалистов и многих позитивистов, неприемлемы для борьбы с верой, так как именно религиозные мировоззрения зачастую обходятся гораздо более скромным набором понятий и законов, чем наука.
Таким образом, борьба левых с религиозными предрассудками не должна выливаться в истерические вопли а-ля “Бога нет!” - они также догматичны, как вопли “Бог есть!” и никого не переубедят, так как вера в Бога, по крайней мере, даёт человеку удовольствие от мыслей о вечной жизни в раю. Вместо этого, необходимо грамотно разоблачать использование веры как самоутешающей иллюзии, как своего рода ментальный онанизм, а также учить людей достигать своих целей в реальной жизни. И работа эта должна проводиться безотносительно того, является ли суеверие связанным с верой в Бога Яхве или в воскресающего Сталина, или в рептилоидов, или в домовых с русалками, или в призрак вульгарного коммунизма с кухарками-генсеками.
Те же, кто сейчас находится в левых организациях и при этом верует в Бога, могут прямо сейчас начать эксперимент: пусть попробуют сохранить свою веру, отвергая всё то, что хочется считать правдой вопреки опыту. Иными словами, пусть попробуют не принимать желаемое за действительное только потому, что оно желаемо.
В заключение, нужно отметить, что классический марксизм считает религию “опиумом для народа”, а церковь - одним из органов подавления (наряду с армией/полицией), при помощи которого правящие классы отводят от себя гнев классов угнетённых. Мы недалеко ушли от этой трактовки, но расширили её, так как двадцатый век был богат на догматические мировоззрения, не связанные с верой в конкретных богов.
При этом, религия сама меняется вместе со сменой формации. Так, например, вместе с развитием ремесленничества и становлением капитализма возник протестантизм, провозгласивший культ труда как богоугодного поведения (таким образом, оправдывая накопление капитала в противовес праздному существованию феодалов-аристократов). Однако религия меняется лишь с большим опозданием или, как говорят сами религиозники, “является носителем традиций”. Подобные задержки объясняются очень просто: раз церковь служит правящим классам для консервации их власти, она до последнего борется с веяниями нового, представляющего угрозу нынешней элите. Но как только становится полностью очевидным, что власть всё-таки сменилась, церкви приходится подстраиваться под запросы нового заказчика.
Кроме того, “традиционность” церкви часто бывает просто преувеличенной: религии отнюдь не вечны и сменяют друг друга в том случае, если реформы одной и той же церкви недостаточно для смены мировоззрения населения на то, которое удобно власти.
Так, война монотеистов с язычеством (“многобожием”) являлась не чем иным, как попыткой избавиться от мировоззрения, близкого к первобытнообщинному (когда люди были ещё более-менее равны, что отражалось в виде веры в нескольких равных или почти равных между собой богов), и заменить его на почитание перед одним существом, что отражало колоссальное, непреодолимое неравенство между низами и верховными правителями государств Средних Веков и периода поздней античности.
Дата добавления: 2015-02-16; просмотров: 86 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |