|
Читайте также: |
Печаль в прямом смысле есть выражение меланхолического аффекта и базируется на депрессивной радикале. Основным ее признаком является снижение настроения и эмоционального фона в целом. В своей экстремальной форме может доходить до чувства отчаяния, сопровождаясь жестокой и резкой поломкой инстинкта самосохранения и заканчиваясь трагическим суицидальным финалом.
Базовым аффектом печали является зависть, которая, проявляясь в болезненном ощущении отсутствия чего-либо и страстным желании это иметь, формирует устойчивое переживание саморазочарования, постоянное ощущение лишения.
Говоря о проявлении зависти, мы можем выявить такую ее форму, как зависть социальная, проявляющаяся в одержимом побуждении во что бы то ни стало продвинуться по социальной лестнице любыми путями. Любыми путями – в этом ее отличие от здорового честолюбия, которое, скорее всего, предпочтет способы достойные и благородные и, во всяком случае, не сопряженные с нанесением ущерба другим.
Неумолимая и настойчивая жажда необычности и напряженности в сочетании с неудовлетворенностью обыденным и тем, что лишено завораживающей экстремальности, также свидетельствует о наличии зависти, правда, в ее более изощренном, скрытом варианте.
Подобное чувство может выражаться также в ощущении болезненной пустоты внизу живота, проявляясь в навязчивом чувстве голода.
Заниженная самооценка, как мы уже говорили, вырастает из зависти, и эти душевные движения неразделимы.
Помимо прочего, зависть демонстрируется и в таких проявлениях как зависимость, излишняя привязанность к тому или иному объекту – как компенсаторное самонасыщение от осознания хотя бы частичного, но обладания. (На чем умело построен принцип рекламы – «да, я не Майкл Джордан, но нося такие же кроссовки, как он, я частично вроде бы, как и Майкл Джордан»). Поэтому для подобных индивидов лишение таких идеал-объектов грозит обернуться эмоциональной катастрофой с неизбежными переживаниями горя, трагичности, утраты, одиночества. Последнее для субъектов со сформированной завистливой ориентацией представляется чем-то невыносимым и поистине ужасным. Переживая его, они легко впадают в уныние и погружаются в жалость к себе, предъявляя при этом всевозможные сетования и жалобы. Чувство утраты, разобщенности и разочарований в жизни – их характерный спутник.
Любые объекты, к которым мы привязываемся, неизбежно покидают нас. Хотя бы тем, что они сами постоянно меняются и сегодня они становятся иными, нежели были вчера. Наши дети вырастают, родители стареют, друзья обустраивают каждый свою личную жизнь, и все они от нас отдаляются, отделяются, обособляются, и постоянное присутствие возле нас вездесущей, доброй и заботливой мамы просто невозможно. Мы, в конце концов, начинаем понимать, что мир не создан для того, чтобы соответствовать нашим ожиданиям, и если мы вовремя не способны смириться с этим положением, принять его как естественную данность, нас постигают эмоциональные обвалы и крушения.
В этой жизни нет ничего неизменного и постоянного, незыблемого и утвержденного во веки веков, кроме того, кто по определению этими качествами наделен – Бога. Все то, что приходит – проходит и безвозвратно уходит. И патологическая привязанность к преходящему, фиксация на нем всегда оборачивается печалью.
Не случайно и показательно то, что слова «зависть» и «зависимость» столь созвучны и имеют один корень.
Зависимость выражается как чрезвычайная, фиксированная привязывание, и отсюда – навязывание себя. Подобная страстная потребность в любви и заботе со стороны объекта усугубляет собственную беспомощность как неспособность надлежащим образом позаботиться о себе самом.
Зависть же легко модулирует ненависть – преображенную через взрыв отчаяния тоску. Тогда поведение таких субъектов компенсаторно становится агрессивным и высокомерным. Ведь чувство превосходства обуславливается механизмом сверхкомпенсации низкой самооценки.
Нелестное представление о себе самом может реактивно вызвать склонность к тому, чтобы казаться «нежным», «стильным», «артистичным», «оригинальным», «художественным», хотя такие попытки, как и всякие искусственные построения, неизменно заканчиваются неудачей, что, в свою очередь, наглухо замыкает порочный круг разрушающей страсти.
В данном случае мы легко усматриваем, как печаль самым естественным образом сдвигается в сторону гордыни и через последнюю углубляет саму себя.
Депрессия включает в себя 7 компонентов: тимический, энергетический, моторный, ментальный, когнитивный, мотивационный, соматический.
1. Тимический – относящийся к сфере чувств. Для депрессивного синдрома характерна гипотимия – понижение эмоционального фона, которое может проявляться в различных вариациях – подавленное настроение, чувство тоски, пессимизм, неспособность испытывать чувство радости (ангедония). В настоящее время все чаще на смену классической тоске приходит апатия, эмоциональная холодность, «замороженность» чувств, органическая тревога – «волнение тела».
2. Энергетический – касающийся энергетического потенциала, психической работоспособности. При депрессии энергетический потенциал понижен. Наблюдаются слабость, астения, истощаемость.
3. Моторный. Наблюдается снижение моторики – двигательная заторможенность, понижение психофизического тонуса. Впрочем, может наблюдаться и двигательное беспокойство с появлением суетливости и речевого возбуждения.
4. Ментальный. Снижение психических процессов – заторможенное мышление, затрудненное восприятие, ухудшение памяти.
5. Когнитивный. Снижение самооценки – от чувства неприязни к себе, к своей внешности до идей самообвинения, чувства вины, никчемности, суицидальных мыслей. Характерна триада Бека, проявляющаяся в негативном восприятии себя, других, будущего.
6. Мотивационный. Нежелание чем-либо заниматься, принимать решения, все кажется скучным и ненужным.
7. Соматический. Выражены нейровегетативные симптомы – снижение аппетита, потеря массы тела, запоры, нарушение сна, снижение либидо. Возможно переживание душевной боли с тягостными физическими ощущениями – витальная тоска.
Внешний вид субъекта, страдающего депрессией, может быть отмечен складкой Верагута – кожная складка верхнего века и нередко бровь на границе внутренней и средней трети оттягиваются кверху и образуют вместо дуги угол, что придает лицу особенно скорбное выражение.
Для современных депрессий все более характерными становятся стертые формы, проявляющиемя в изменении качества жизни, сужении интересов, снижение работоспособности, смутном ощущение телесного неблагополучия, дискомфорта, ощущение монотонности, расстройствах сна и аппетита, различных болевых проявлений, которые не имеют под собой органической подоплеки. Как правило, боли не бывают ни сильными, ни острыми, но носят характер неопределенный, смутный, скорее похожий на неприятные ощущения в теле.
Степень аффективных нарушений удобно определять, используя так называемую «цветовую классификацию» депрессий:
- Здоровые: Энергия, деятельность, уверенность. Чувства яркие, ясные, реакции естественные.
- "Бесцветная" (75%): Утрата ясности, тенденция к "серости", жизнь не удовлетворяет, меньше уверенности, искренности, дистанцирование между собой и остальными.
- "Голубая" (15-35): Спады настроения. Упадок чувств. Тревожность. Утрата отношений. "Что со мной происходит?" "Почему?". Раздражение. Бессоннница.
- "Серая" (1-2): Длительные спады настроения, Все монотонно, скучно, убого, беспросветность, нет радости. Нет самоуважения, уверенности, потеря либидо. Бессмысленность толчеи. Неблагополучие психосоматики.
- "Черная": Глубоко несчастный. Полная безнадежность, бесперспективность. Может наблюдаться ажитация.
- "Белая"(0,5): Нет ничего. Полная выключенность из мира. Болезненное переживание утраты всех своих чувств - Anaesthesia dolorosa psychica.
Не психологически мыслящий наблюдатель зачастую путает депрессию с другим аффективным расстройством – тревогой. Между тем, два этих чувства существенно отличны друг от друга. Посему ниже приводится их дифференциальная диагностика, мотивированная тем, что область душевного познания, как никакая другая полагает знание диагноза уже само по себе фактором терапевтическим и способным сподвиуть субъекта на исцеляющую поисковую активность.
Дифференциальный диагноз депрессии и тревоги.
Депрессия: отсутствие чувства сна, раннее пробуждение, ангедония – узловой симптом, чувство вины, отчаяния, безнадежности, потеря интереса к каждодневной деятельности, хроническое ощущение соматического нездоровья, цикличность, мысли о самообвинении, самоубийстве, трудности в принятии решения, сомнения.
Тревога: нарушение засыпания, эмоции могут быть даже завышены, ощущение подвоха от жизни, метания от успокоения к отчаянию, попытка браться за различные дела, напряженное ожидание, слабость, чувство дурноты, головокружение, «шараханье очертя голову».
Скорбь не следует путать с депрессией. Скорбь - это реакция на любую значимую потерю. Внешне она проявляется следующими реакциями:
1. Потеря интереса к внешнему миру.
2. Охваченность воспоминаниями о любимом объекте.
3. Снижение способности к новым эмоциональным привязанностям.
Потребность возвращения к психическому образу утраченного объекта свидетельствует о том, что подобная утрата объекта трансформируется в утрату Я. Вместе с тем, в отличие от депрессии скорбь не сопровождается чувством вины и самокритики, которые развиваются в случае наличия амбивалентности – «двоедушия» в отношении объекта.
В конце концов, постепенно проходя стадии развития процесса скорби, Я исцеляется и психическое равновесие восстанавливается. Сам же процесс являет собой последовательную смену трех фаз:
1. Принятие, понимание и совладание с фактом утраты.
2. Декатексис – отход от привязанности и идентификации с утраченным объектом. Это собственно скорбь.
3. Рекатексис – возобновление эмоциональной жизни в соответствии с уровнем собственной зрелости и установление новых эмоциональных отношений.
Диагностическая матрица.
Психический радикал: Депрессивный.
МКБ – 10: Расстройства настроения (аффективные расстройства)
Дегенерологический диагноз.
Дегенеративной контур 1 степени: Депрессивная реакция.
Дегенеративный контур 2 степени: Депрессивная психопатия.
Дегенеративный контур 3 степени: Маниакально – депрессивный психоз. Алкоголизм. Суициды.
Психодинамика.
Поиск бытия через подражание другому («я подобен N, значит, я существую»), стремление утвердить себя через подтверждение любви со стороны другого.
Истоки зависти лежат в неудовлетворенной потребности в привязанности в раннем детстве. В дальнейшем такая привязанность может принять тенденции амбивалентные (взаимоисключающие) и содержать в себе одновременно и нежность и скрытый гнев по отношению к объекту, который для субъекта в подобном случае несет ценность чисто нарциссического характера, то есть обладает чертами, совпадающими с какими-либо чертами уязвимого самопредставления субъекта. И утрата такого объекта равносильна утрате части образа себя. В нормальном реагировании душевное чувство, вызванное утратой объекта, как правило, не сопровождается снижением самооценки или самообвинениями. В случае же депрессии индивид может идентифицироваться с утраченным объектом, пытаясь вернуть утраченное. Тогда его самокритика становится производной от критики, изначально направленной на эмоционально значимого человека. Из-за смешения представлений агрессия, ранее скрыто направлявшаяся на другого, обращается теперь против самого субъекта, и таким образом, формируется депрессивная реакция с чувством вины.
В контексте данных сопоставлений, полагаю, любопытными покажутся примеры, приводимые Ф. Виттельсом в книге "Фрейд. Его личность, учение и школа" (1992).
"Вулканическая любовь невротика, избыток ее, неприятно действующий на беспристрастного наблюдателя, обусловливается разделением чувств. Контрастирующая пара: любовь и ненависть, представляющая безразличную смесь, распадается на составные части. Каждую ночь невротик в сновидении убивает любимое существо. Если любимый супруг, отец, брат и т.д. действительно умирает, бессознательное - ввиду веры в собственное всемогущество - предполагает, что оно повинно в смерти. Вдова стреляется на могиле мужа. Кто поймет это?...
... Молодая женщина, которая, по ее словам, любит своего мужа, заболевает. У нее угрызения совести, мысли о самоубийстве, о "конце мира". Муж недавно вернулся из больницы излеченным от продолжительной болезни. Теперь вместо него заболела жена, после того, как она в течение многих месяцев стойко переносила все. Свет полагает, что это нервное истощение, вследствие тревог за жизнь мужа. Но счастливые не ведают нервного истощения. Никто, в том числе и сама жена не знает, что она втайне надеялась вскоре избавиться от мужа. Его выздоровление делает ее больной. Желание смерти перешло на нее самое."
Как мы знаем, в особенно тяжелых случаях субъект, погруженный в депрессию, может свести счеты с жизнью.
Самоубийство.
Самоубийство как таковое, может быть охарактеризовано двумя составляющими элементами. Во-первых, это убийство. Во-вторых, жертвой становится сам убийца. Следовательно, в наличествующей ситуации присутствует а) желание убить и б) желание быть убитым. Остается только выяснить, какое из них первично. Обыватель, как правило, заявляет о наличии стремления умереть и подкрепляет свои доводы различного рода моральными суждениями наподобие общераспространенных «жизнь показалась слишком унылой, тягостной, невыносимой», «этот человек обладал чрезвычайно тонкой душевной организацией, а потому и не выдержал бремя пошлости». Иногда говорят об обостренном чувстве совести. Однако врачи, имевшие дело с подобными случаями, могут подтвердить, что многие самоубийцы отнюдь не горят желанием умереть и расскажут о тех, кто, потерпев неудачу в осуществлении своего суицидального намерения, умоляли спасти им жизнь.
Остается сделать вывод – мотивом, потаенным душевным движением самоубийцы является желание именно убить.
Подобное положение окончательно становится ясным при изучении психодинамических процессов, которые выявляют следующие закономерности:
1. Самодеструктивные намерения являются отражением агрессивности, направленной на внешние объекты, то есть собственное «я» начинает восприниматься как нечто внешнее.
2. Подобная тенденция возникает вследствие механизма идентификации – подражания тому или иному объекту и интроекции – его символического поглощения, введения его образа внутрь себя. Подобный механизм вызван необходимостью элементарного выживания и научения. Ведь приспособление особи к миру начинается через ее подражание взрослой особи, усвоению ее манер, способов действия, поведения. Будучи детьми, мы наблюдаем за своими родителями и перенимаем их качества и свойства, копируя их, подражая им. Постепенно мы становимся тем, кому подражаем. Человек, который воспитывается в волчьей стае, в конечном итоге, становится волком, и примеры того хорошо известны.
Интроекция и идентификация в результате приводят к тому, что мы внутри себя не делаем резких разделений между собой и другим. Это легко и очевидно подтверждается – даже при явном, физическом отсутствии рядом с нами какого-либо знакомого нам объекта мы без усилий можем его описать, воспроизвести его образ. При встрече же с ним мы безошибочно его узнаем и признаем. Ребенок, пол-дня проведший в детском саду без матери, бежит на встречу ей, как только та появляется. Почему он выбирает именно эту женщину из всех остальных? Он ее узнает. Такое возможно лишь в том случае, если он содержит ее запечатление, образ, оттиск, матрицу в себе самом. Сравнивая эти два образа – внутренний и внешний, он обнаруживает их идентичность и понимает – перед ним та, кто внутри него закодирована значением «мама».
Перед нами всегда те, кто внутри нас. И наоборот. Поэтому любое чувство, направленное на кого-либо вовне, так или иначе, разворачивается и в нашу собственную сторону. В том числе, и агрессия.
Однако агрессивное побуждение в отношении объекта может не осознаваться, будучи по тем или иным соображениям отвергаемо цензурой и вытесняемо в область бессознательного. Под «теми или иными соображениями» понимаются, как правило, либо предписания морали, диктующие необходимость проявления доброжелательности к объекту, либо прямой страх перед наказанием в случае демонстрации неприязни к объекту, либо амбивалентные – двойственные чувства к объекту – одновременные любовь и ненависть, например.
Возьмем случай, когда, положим, мать наказывает ребенка. При всей его любви к ней, в этот момент он испытывает чувства острой вражды, обиды, ненависти – в общем-то, желание ее смерти, но такой агрессивный всплеск не пропускается в сознание, противореча доминирующей установке любви. Вместе с тем, если враждебный импульс достаточно силен, он стремится проявиться в действии, выразиться в аффективной разрядке. Тогда ребенок прибегает к неосознанному ухищрению - покарать себя, тем самым символически карая своего обидчика. Хорошо известны детские фантазии по этому поводу: «Вот умру, тогда поплачете на моей могилке». Побуждаемый к разрушению, он может «нечаянно» пораниться, или упасть и травмироваться, таким образом осуществляя свою месть. Со своей точки зрения –«внешний» и «внутренний» объект суть одно и то же, бессознательное диктует парадоксальную, но выигрышную стратегию: «Если я не могу устранить врага, то я могу устранить себя. Вместе с моим исчезновением исчезнет и мой враг». Логика, действительно, безупречная – с нашей смертью вместе с нами умирают и наши враги.
Итак, самоубийца – это, прежде всего, убийца, и лишь во вторую очередь - жертва.
С другой стороны, нам известно, что суицидальные наклонности рука об руку идут с депрессивным состоянием. Из этого следует, что любая депрессия есть ничто иное, как маскированная и парадоксальным образом завуалированная агрессия, то есть желание убивать. Здесь вполне уместен вопрос – отчего же мы наблюдаем порою субъектов откровенно агрессивных в своих действиях или словах, но таких, которые при этом не убивают ни других, ни себя? Физически, да, не убивают, но делают это символически. Эквиваленты такого уничтожающего поведения хорошо известны. Это: проклятия, угрозы, оскорбления, ирония, сарказм, претензии, упреки, осуждение, устранение раздражающего объекта - например, изоляция ребенка, если он докучает, действия «в отместку», или «на зло», стремление к спорам и непременному отстаиванию собственной правоты, не прошеные советы, навязывание кому-либо своего мнения.
Скрытые (латентные) формы суицидального поведения.
- «Хроническое невезение» – исподволь субъект инициирует такие ситуации, в которых терпит крах и подкрепляет свое наслаждение от унизительного положения, в котором оказался, аурой своего «мученичества».
- Склонность к травматизму – мы не подразумеваем здесь того, что называется искусственным и явно намеренным членовредительством. Речь идет о так называемых «несчастных» случаях, которые в жизни отдельных субъектов приобретают характер хронический. Они постоянно обо что-то спотыкаются, ударяются, получают ушибы и более тяжелые повреждения. Если более внимательно присмотреться к жизни таких субъектов, то без труда можно усмотреть в ней тенденцию к саморазрушению, обусловленную накопленным агрессивным напряжением.
- Алкогольная зависимость. – Как правило, она приводит к печальной развязке. Одни попадают в тюрьму, другие в сумасшедший дом, третьи кончают жизнь в петле. Финал извращенного изменения сознания предуготовлен. И в принципе алкоголики об этом осведомлены, хотя продолжают с одержимым упорством следовать данной линии. Пьянство есть ничто иное, как инфантильная мстительная реакция. И потому в силу инфантильности своего характера алкоголик всегда двоедушен – он страдает от желания уничтожить объект любви и в то же время от боязни потерять его. Довольно хорошо известны агрессивные пьяные дебоши с последующим слезливым раскаянием. И подобные метания, в конце концов, сдвигают алкогольнозависимого субъекта в сторону полной самодезорагнизации и эмоционального отупения, что психологически может восприниматься как отход от жизни, в сущности, равнозначный уходу из жизни. Само по себе состояние тяжелого опьянения, для которого характерно или оглушение, или полное выключение сознания, есть ничто иное как преднамеренная смерть способности осознавать. Идиоматические выражения «напиться и забыться», «напиться до отключки» метко подтверждают это.
- Антисоциальное поведение – социопатия. – Социопаты поведением своим отличаются ярко выраженной агрессивностью и провокационностью – чертами, которые проявляют озлобленные и непослушные дети. Последние знают о том, что их ожидает наказание и, тем не менее, продолжают вести себя подобным образом. Что же заставляет их тогда совершать такие поступки? Логически очевидно, что подсознательное стремление быть наказанными. Получается, что хулиган – это мазохист. Более взрослые субъекты добровольно забираются в давку агрессивной толпы, смутно осознавая, что в любой момент могут быть раздавлены самой толпой, рационализируя свои деструктивные мотивы высокопарными декларациями революционного настроя. Нетрудно заметить, что стихийные «герои» – бунтари сами своей угрожающей активностью провоцируют власти на ответные агрессивные меры и в конечном итоге получают то, к чему столь страстно устремлялись – после каждого молодежного волнения всегда остается какое-то количество если не трупов, то покалеченных. Если к общественным явлениям применить психоисторический подход, то можно обнаружить, что любое революционное действо – это арена садомазохизма, где романтические лозунги являются не более чем прикрывающим оправданием разрушительных побуждений обезумевших участников массовых беспорядков.
- Пассивная агрессивность. – Лень, инертность, безразличие позволяют субъекту занять позицию жертвы «неумолимой судьбы» или «неблагополучного стечения обстоятельств». В сущности говоря, такая роль по исходу своему мало чем отличается от воинственности и непримиримости, которые провоцируют подсознательное стремление к наказанию и в корне своем содержит мазохистический радикал. Иногда субъекты, склонные к проявлениям подобных качеств, трактуют их как признак смирения, порою не без позы некоторого превосходства. Однако смирение ничего общего с пассивной агрессивностью не имеет, а невротическая отговорка «на все воля божья» отнюдь не является доказательством искреннего вероисповедания.
- Невротическое членовредительство. – Привычка грызть ногти, болезненное удовольствие от выдавливания прыщей, навязчивое вырывание волос и т.д. Обозначенные манипуляции представляют собой скрытую форму самокастрации, где повреждаемый орган бессознательно отождествляется с гениталиями. Кроме того, здесь преследуется еще одна цель – снятие подсознательного чувства вины с помощью символического самонаказания.
Дата добавления: 2015-09-09; просмотров: 29 | Поможем написать вашу работу | Нарушение авторских прав |